Вчера он отпросился у Ильи на сегодня, на полдня – отоспаться.

Он успел позавтракать, и даже поскучал немного. Правда – с гитарой в руках, пытаясь самостоятельно подобрать ноты к еще одной песне.

«Может… предложить ее Илье, на концерт? А что – она должна понравиться людям!»

Вот он и лежал, мурлыкал себе под нос, подбирая аккорды:

- Услышь меня, хорошая,

Услышь меня, красивая!

Заря моя вечерняя,

Любовь неугасимая!

- Ваня! В-а-а-нь! Ты дома? – все-таки пришла, хорошая моя!

- Ну а где я могу быть, радость моя! Дом-то открыт. Заходи быстрее! Соскучился я по тебе, страсть как соскучился! Иди ко мне, Верочка!

- О-о-о-х-х-х! Вот какой же ты… сладкий, Ванюшка! Я прямо вся таю с тобой! – Вера пыталась отдышаться.

Они лежали на одеяле, привычно расстеленном на полу, оба мокрые от пота, но – довольны-ы-ы-е-е-е…

- Вань… а вот правда… ты вот так… меня ласкаешь… даже совестно как-то мне становиться. Тебе со мной хорошо? Нет… вот правду скажи!

- Верочка! Кисуня! Ну как же… ты же видишь, как я с ума схожу с тобой! – ага, опять устроил секс-марафон! Не иначе – вчерашние игрища с Варей, не доведенные до логического… конца, так повлияли на его тягу к Вере.

Вера опять лежала, закинув ногу на него, и что-то чертя на его груди пальчиком. Было немного щекотно.

- А мне вот все кажется… что я тебе что-то… недодаю… Вот… даже не знаю, что такое сделать, чтобы как-то отблагодарить за все… ты вон какой… умеешь все такое.

- Ну… ты же вот… по-цыгански… видишь же, как мне хорошо? А вот тебе – правда не больно? Не болит у тебя там, после этого?

Краем глаза Иван видел, как залилось румянцем ее лицо.

- Ну… когда как… иногда – даже приятно… а иногда болит… уже после этого, потом! И знаешь, что я подумала… только… стыдно мне как-то…

- Ну – говори, что ты, Киса, стесняешься? Я же вот – перед тобой весь… открытый. Или не доверяешь мне?

- Да нет… просто… ну… ты тогда предлагал, а тебя наругала… вот. Если хочешь, давай я попробую… ну сделать это… только я… не умею, как это…

«Оп-па-на! Однако Вера до минета созрела?»

- Знаешь, радость моя! Что я тебе сказать хочу… Если ты решилась… есть одно большое НО! Я хотел бы, чтобы ты это делала не потому, что я этого хочу. А потому, что ты этого сама захотела бы! Мне кажется, что женщины доходят до этого… ну – чтобы сделать это… Потому, что сами хотят этого! Вот видишь… даже не могу тебе толком объяснить! Понимаешь, какой я телепень?

- Да ладно тебе, телепень! Никакой ты не телепень! В-а-а-а-нь… а может я и правда – этого хочу? Знаешь, я давно себя блядью считаю… но вот так хорошо мне ни с кем не было! И должна же я как-то суметь тебя за все это… отблагодарить? Ты же ласковый такой, как телок!

«Вот… такого комплимента я точно не ожидал!».

- Слушай, глупенькая… никакая ты не блядь! - Иван сдвинул ее ножку и повернувшись навис над женщиной, - даже не думай такие глупости! Ты… прелесть ты, вот кто! Давай-ка я тебя снова приласкаю.

Иван прихватил ее рукой за попу и ощутимо так сжал!

- Нет… погоди! Я уже сегодня все свое получила! Не мешай мне… а то сейчас забуду, что сказать хотела. Ну, Ваня!

Вера уперлась руками ему в грудь и чуть отодвинула от себя.

- Вот… я хочу… сама хочу – слышишь! Только я не умею. Ты подскажи мне как это делать, а?

Иван почувствовал, как от этих разговоров у него опять начал… проявляться интерес к жизни.

Вера посмотрела вниз и хихикнула.

- Слушай! А как так-то… Он ведь такой большой. Как его вот… как его в рот-то взять? Он же не войдет!

Косов вздохнул.

«Придется проводить ликбез!».

Он, подбирая слова, начал объяснять женщине, но она прервала его, положив ему палец на губы:

- Подожди… Я сейчас простыней укроюсь, будешь мне рассказывать, а я сразу – пробовать.

Она закопошилась, пытаясь вытащить из-под него ткань.

- А зачем тебе укрываться-то?

- Ну ты что?! Как зачем? Мне же… стыдно будет! Ты еще и подглядывать начнешь! Я со стыда тогда сгорю!

- Верусик! Ты меня вроде бы и слушала, а не услышала! Если тебе стыдно – значит и делать этого не надо! Зачем? А то еще и… тошнить тебя начнет!

- Да ну… прямо там! Что я – девочка-малолеточка, что ли?

«М-да… женская логика!».

- Ну а если не девочка, то зачем укрываться? Отчего тогда стыдно?

Вера задумалась, потом – покраснела:

- Не знаю… только как-то все равно стыдно. Немного… но – стыдно.

- Поэтому я и предлагаю тебе – давай отложим это. Вон, со сметаной ты тоже сначала против была, а сейчас же – вполне привыкла, так ведь?

Она тихо засмеялась:

- Ну так… с таким ебарем… ко всему привыкнуть можно!

- Вот я и говорю – давай повременим! А когда тебе невмоготу станет, так хотеть будешь – тогда и попробуем.

- Ты, Ваня, все же какой-то дурак, честное слово! Баба тебе сама предлагает, а ты – кочевряжешься! Все… разозлил ты меня, вот!

Но по женщине что-то заметно не было, чтобы она злилась.

- Тогда… вот – ласкай меня снова! Уговариваешь его тут, понимаешь! А он еще и кобенится!

- А ты думаешь – я откажусь? Вот уж – не угадала! Иди ко мне, сладкая моя!

Когда он после обеда приехал в клуб, там его ждало не очень приятное известие. Дрова-таки – привезут сегодня! Уже позже, Иван обошел эту кучу бревен и присвистнул! Охренеть! И как же это все – перепилить, да потом – переколоть?! Без бензопилы, вручную.

- К-х-е… а ты, паря, мастёр, по бабам-то! – пила швыркала туда-сюда по бревну, вгрызаясь в древесину, Мироныч поглядывал на него с усмешкой, - как ты павлином-то вчера вкруг этой крали выхаживал!

Иван остановился, выпрямился, и почесал нос – чешется, зараза! Пыль что ли?

- Это когда же ты тут был, вчера-то? Якова – вот видел, а тебя, Мироныч, даже не заметил!

Он снова ухватился за ручку «дружбы-два».

- Х-х-х-а-а… так ты вчера и лося бы не заметил,