– Я слышал… мне говорили…

– Что я бастард? – весело спросил Матиуш.

Его позабавило, с каким удивлением на его реакцию вскинул глаза Фюргарт. Это была настоящая живая эмоция.

– Конечно! Это – такая тайна, такая тайна… что о ней знает в королевстве каждая свинья. Вы думаете, то маленькое происшествие, которое произошло уже довольно внушительное количество лет назад с моей матерью и лордом Стевариусом, сильно отравляет мне жизнь?

Он видел, что полностью завладел вниманием рыцаря Закрытых Ворот, и внезапная догадка как молния сверкнула в его уме. Он сделал значительное усилие, чтобы не позволить ей проявиться на лице.

– Я буду с вами предельно честен: ваше нынешнее положение пленника Сонетров меня отчего-то ко многому обязывает. В детстве мое бастардство доставило мне некоторые огорчения. Знакомство с особенностями моего статуса не всегда проходило гладко, но… Посмотрите на меня, сударь, – я ничуть не менее живой человек, чем вы. И не менее вашего люблю припадать к сладким плодам суетной жизни. И при этом, может быть, я даже могу вам дать фору – страдания выковывают характер.

– Я, пожалуй, могу признать, – сказал Фюргарт, наклоняя голову, – что вы один из самых жизнерадостных собеседников, что мне встречались.

– Благодарю вас, сударь. Я, в свою очередь, хотел бы совершить небольшую бестактность и уверить вас, что вы представляете в некотором роде обратное существо. На вашем лице трудно ухватить хоть какое-то живое чувство… Как вам это удается? И почему… то есть как такое случилось? Вы же не могли быть таким всегда.

Фюргарт опять пожал плечами. Ардо решил, что перегнул палку и его собеседник сейчас совершенно закроется, как неумолимо смыкает края жемчужная раковина, поднятая на сушу.

– Не знаю… Мне кажется – я был таким всегда. И я отдаю себе отчет, каким видят меня люди. Мой отец… и старший брат часто по этому поводу проявляли недоумение и… раздражение. Неудовольствие…

– А ваша мать? А… я помню, леди Стиона из дома Кертов рано умерла…

– Да. И я рос… как положено: знаменосцем моему ярлу-отцу и эрлу-брату…

Они некоторое время молча ехали рядом. Матиуш отчего-то все больше проникался к этому Фюргарту симпатией. И лицо плененного рыцаря больше не выглядело таким нарисованным.

– Я думаю, сударь, – прервал паузу Матиуш, – что эта история для вас обойдется. В обычаях войны брать за благородных пленников богатый выкуп. Вы ведь знаете. Мне хотелось бы с вами когда-нибудь еще встретиться. Когда между нашими домами будут сняты последние рогатки.

– Пожалуй… Чем обернется мое пленение, меня сейчас не очень занимает. Со мной был небольшой отряд. Они все мне не посторонние люди. Я ничего не знаю об их судьбе, я получил тяжелую контузию в плечо…

– Сделаю все, что могу.

– Благодарю вас. Этого я не забуду… Оруженосцы Риард Хонг и Утес, слуга Мусс… Однодворца Стерна я, к несчастью, видел убитым.

Фюргарт наклонил голову. Матиушу показалось, что собеседнику в этот раз тяжело справиться с эмоциями, и он отвернул лицо в сторону.

– Я выполню вашу просьбу. Это в обычаях войны, – сказал Ардо.

Нужно было ехать.

– Скажите… Значит… с этим можно жить? – вдруг с усилием произнес Фюргарт.

– Определенно! – Ардо сразу понял, о чем его спрашивают. – Все зависит от самого человека. На мой взгляд, не стоит корить себя, если ты где-то невольно поспособствовал зарождению новой жизни. Ведь это все, я уверен, было не по принуждению. И еще, что немаловажно… В силу характера вы не готовы раскрыться, а я, напротив, поведаю вам о сокровенном. У меня в детстве была маленькая сестра. Чтобы снять все вопросы, сразу скажу, что она была мне родная. Так вот она заболела быстрой хворью и умерла на моих глазах. Моя мать безутешно горевала, но затем очень быстро смирилась с этой потерей. Она просто запретила при ней говорить о крошке Агнесс. И сама никогда более не упоминала о ее существовании. Это помогло матери, но не помогло мне. Горечь этой утраты живет со мной всю мою жизнь. Я часто вспоминаю ее чудные голубые глазки и пухлые губки. Ручки, которые крепко хватали меня за края одежды. Если бы она выросла, она была бы прекрасным созданием. Не смотрите на мой выдающийся нос – у Агнесс был маленький, хорошенький носик. Думаю, отец поступил так же, как и мать: он просто пошел по жизни дальше. Никто в целом мире не вспоминает мою сестру. Если бы и я позабыл ее, вышло бы так, что Агнесс словно никогда и не жила на этом свете. А ведь это неправильно. Для чего-то же Создатель впустил ее в наш мир. Вы понимаете, куда я клоню?

– Может быть, – сказал Фюргарт. – Но скажите вы. Так будет лучше.

– Пока продолжается жизнь ваших отпрысков – оправданна и ваша жизнь. На самом простом животном уровне, но в ней был хоть такой, начальный, смысл. Подумайте об этом, может быть, эта мысль сможет вас согреть. Ведь если вас позабудет женщина, то это так понятно. Но ваш сын вас никогда не забудет. Простите мне мою догадку. Даже если вы никогда не встретитесь, он-то будет знать, что вы были… А сейчас я вынужден оставить вас, сударь. Мой отец-ярл ждет меня, – сказал Матиуш немного бодрее, чем это следовало. Он вполне отдавал себе отчет, что это наверняка не совсем так.

Он обернулся к следующему за ними Симусу:

– Ты останешься с этим рыцарем. Йиржи, позаботься о нем, как о своем добром хозяине. Я еще сегодня постараюсь найти вас. А если нет – будь при нем, сколько потребуется. Отгоняй падальщиков моим именем. Больнее всего кусают прежние вассалы.

Через четверть часа Матиуш подъехал к осажденному Капертауму. Большой шатер ярла, расшитый золотыми единорогами, стоял на высоком берегу Эльды среди большого военного лагеря. Речной ветер раздувал его белые бока и колыхал разноцветные знамена малых домов Благодатного края. Но самого ярла в нем не было. Стевариус Сонетр обедал возле крепостной стены фамильной твердыни Фюргартов.

На зеленом холме был накрыт стол для него и его вечного спутника Фуко. Рядом развевался расшитый червонным золотом боевой штандарт ярла.

За спиной лорда стояли его знаменосцы. Среди них особо выделялся лорд Гойда, которого Матиуш знал с самого зеленого своего детства. С тех времен, когда отец навещал его и его мать в Хеспене. За прошедшие годы знакомый рыцарь не преминул еще раздаться в талии. Теперь она, пожалуй, превосходила его плечи вдвое. Широкий во все стороны воевода с головы до ног был облачен в белую эмаль доспехов. Седые усы под вечно грустными глазами свисали над горловиной железного воротника.

Безопасность лорда и спокойное протекание его обеда охраняла дюжина воинов с тяжелыми арбалетами. Их напряженные руки направляли оружие к зубцам и бойницам, не позволяя врагу пустить в сторону повелителя стрелу. Хотя Матиуш знал, что отец верит в свою судьбу и не станет особо сторожиться случайного стрелка.

Лорд-отец встретил Матиуша серьезным взглядом зеленых глаз и поднятием руки в боевой краге.