Она быстро трезвеет, и мне плохо оттого, что у нее испуганный вид. Но не пытаюсь к ней прикоснуться из страха, что она отпрянет. Выезжаю на улицу и направляюсь к дому.

– Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Она так крепко вцепилась в мое пальто, что костяшки пальцев побелели.

– Ты пропустил тот момент, когда я беспокоилась о тебе?

– Я держал ситуацию под контролем. – Похоже, я ее не убедил, поэтому уточняю: – Но даже будь это не так, моя мать хочет не моей смерти.

– Хватит и одной пули, и неважно, чего хочет Афродита. – Она закрывает глаза, но тут же открывает их и слегка опускает окно. – Я недостаточно трезва, чтобы обсуждать это. Прости.

– Не извиняйся. – Сам я сожалею только о том, что моя мать сумела испортить такой прекрасный вечер. Пока все это не случилось, мы весело проводили время, выбрались туда, где должно быть безопасно. Психея познакомилась с людьми из моего круга, немного ослабила бдительность, а в награду за все усилия получила покушение на свою жизнь. – Этот город – чертова отрава.

– Сегодняшняя ночь повлечет за собой последствия. – Она снова закрывает глаза.

– Повлечет, – тихо говорю я.

В Олимпе убийство запрещено законом. Строжайше. Что не мешает Тринадцати отправлять таких, как я, выполнять грязную работу, но огласке это не предается. Организовав нападение на Психею в доме Елены, когда та выходила с ее вечеринки, моя мать выставила наш конфликт на всеобщее обозрение, особенно если нападение можно будет хотя бы отдаленно связать с ней. Сейчас это большой вопрос. Зевс вмешается, потому что в этом оказалась косвенно замешана его сестра. Арес начнет расследование. Не сомневаюсь, что Деметра с Персефоной заявятся ко мне на порог, как только услышат новости, а значит, Аид тоже не останется в стороне.

Все и так было запутанно, а станет еще хуже.

Я должен бы радоваться, но не могу избавиться от чувства, что по мне это тоже ударит. Моя мать бывает крайне импульсивна, но она не глупа. Она позаботится, чтобы все это не было связано с ней или, по крайней мере, не только с ней.

Нет, расплачиваться за события этой ночи придется кому-то другому. В этом я не сомневаюсь.

Не имеет значения, что Психея настояла, чтобы мы сегодня поехали на вечеринку. Я знал, чем рискую, знал, что моя мать не остановится. Но решил, что смогу ее защитить. Я не рассчитывал, что Афродита осмелится напасть на нас на парковке дома сестры Зевса, и из-за моей самонадеянности Психея могла пострадать.

Я облажался.

Глава 26

Психея

Я просыпаюсь в постели со страшной головной болью. Последнее, что помню о прошлой ночи: как, сидя в машине Эроса, безуспешно пыталась держать глаза открытыми. А значит, он отнес меня в кровать. Снова. Со стоном повернувшись набок, вижу на тумбочке бутылку энергетика и таблетки обезболивающего. Записки нет, да и с чего ей быть? Эрос слишком практичен, чтобы придавать этому жесту романтичность.

И все же… это так романтично.

Он заботится обо мне. Никакого шика или эффектных жестов. Простое действие, призванное удовлетворить мои потребности. Это странно и немного пугает, но нравится мне больше, чем следует.

С трудом сажусь и принимаю таблетки, а потом, пошатываясь, иду в ванную, чтобы избавиться от ужасного привкуса во рту и быстро принять душ. Когда одеваюсь и иду искать Эроса, то уже начинаю чувствовать себя человеком.

Я нахожу его в комнате безопасности, где он изучает данные на стоящих перед ним мониторах. Он оглядывается, когда я захожу, но легкая улыбка на его губах не уменьшает круги под его глазами. Я замираю.

– Ты спал?

– Некогда. – Он отворачивается обратно к мониторам. – Нам уже пришла повестка от Персея – Зевса – с требованием явиться позже сегодня утром. Мы хотели обратиться к нему только в крайнем случае, но теперь поздно, и, честно говоря, не вызови он меня, я бы сам позвонил ему и договорился о встрече.

Потому что Афродита обострила ситуацию. Думаю, до этого момента я еще надеялась, что она блефует. Но это не так, а значит, нам нужно оружие посильнее. Делаю медленный вдох.

– Каков план?

– Надеяться, что удастся сохранить все в тайне, не приходится. Даже если наемник не заговорит, нам придется рассказать правду, иначе велик риск, что на нас набросятся все Тринадцать, и тогда вся эта ситуация станет достоянием общественности. По крайней мере, Зевс заинтересован, чтобы найти решение за закрытыми дверями.

На его лице отражается та же печаль, какую я ощущаю в груди.

– Он не встанет на нашу сторону. Афродита одна из Тринадцати.

– Среди Тринадцати действуют четкие законы, запрещающие преследовать других членов и их семьи. На этом мы и сыграем. – Эрос вздыхает. – Будь это прежний Зевс, я бы согласился с тобой, что шансы на успех невелики. Но Персея я знаю с детства, пускай мы больше не друзья. Он не допустит, чтобы это сошло моей матери с рук.

– Вероятно. А может, он решит, что стабильность Олимпа стоит дороже, чем наши жизни.

– Он не позволит ей убить тебя. Как бы там ни было, Персей – не его отец. Поверь мне, даже если не веришь ему. Посмотрим, что он скажет, и решим, что делать дальше. – Эрос смотрит на часы. – Нам нужно выезжать через два часа.

Не понимаю, как он может быть так спокоен, тогда как во мне зарождается паника. Нужно увеличить дистанцию между нами, отступить и избавиться от этого ужасного чувства. Чем дольше я здесь стою, тем сильнее меня захлестывают события прошлой ночи. Страх, что тот человек поднял пистолет и нацелил мне в лицо, жуткое осознание, что стекло не сможет вечно выдерживать натиск… Но это не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который испытала, когда появился Эрос и набросился на наемника.

Я привыкла смотреть суровой правде в лицо. Может, я вру большинству людей в Олимпе, но не смогу выжить, обманывая саму себя. Я знаю, что означает этот страх.

– Мне нужно идти.

Он вздрагивает, будто я его ударила.

– Что? Ты не можешь уйти.

– Не уйти. Идти. – Говорю бессмыслицу. Знаю это, но, похоже, ничего не могу с собой поделать. К горлу подступает паника. Я пячусь к выходу. – Просто… я не могу.

– Психея, подожди. – Кажется, Эрос, мой мужчина-монстр в самом деле беспокоится обо мне, отчего моя паника только усиливается. Когда