— Тебе одному нельзя, — сказала она. — Я остаюсь тоже.

— Но ты понимаешь, Нина, могут быть осложнения.

— Все равно — остаюсь.

В душе Гофман был благодарен жене. Она, как обычно, угадала его мысли. Да и ревность уже заранее начинала мучить его. Он представил себе, как поедут французские инженеры. Сластолюбец Тольяр, конечно, не упустит случая, а Гризон будет говорить скучные комплименты… Правда, Гризон не захочет оставить здесь лишнего свидетеля. Что ж, в таком случае пусть ищет себе другого человека.

2

Печи не потухли.

Ночью заседал партийный комитет большевиков. Заседание затянулось. Только к утру был утвержден состав Делового совета, созданного для управления заводом. Председателем избрали Александра Ивановича Глыбова, секретарем — Алексея Миронова, который выдвинулся в последние дни своими страстными выступлениями перед рабочими. Еще не высохли чернила на мандатах новых хозяев завода, а члены Делового совета один за другим уже покидали тесный прокуренный школьный класс, в котором проходило заседание, чтобы немедленно приступить к работе.

А когда из темной таежной чащи, как из моря, выплыло солнце, над трубами мартеновского цеха уже деловито поднимались к небу синие струйки дыма. В механической кузнице звонко ударил молот, и далеко за реку понеслось эхо, предупреждая всех, что завод жив. А в прокатных станах уже гремели валы и жарко дышали нагревательные печи.

И только гудок не хотел встречать это свежее солнечное утро своим веселым криком. Лишь тонкая струйка пара, чуть слышно шипя, выбивалась из отверстия медного свистка, укрепленного над крышей паросилового цеха.

Старый Федосеич страдал ревматизмом. Опираясь на палочку, он медленно обошел цех и очень удивился, не найдя ни мастера, ни заведующего. Федосеич посмотрел на часы и покачал головой. Время подавать гудок. Старик нерешительно потоптался у медной цепочки и, огорченно вздохнув, присел на деревянный обрубочек. Но сидеть ему не пришлось. Напротив широко распахнулась обитая железными полосами дверь, и прямо с порога Александр Иванович Глыбов приказал:

— Кричи, Федосеич, громче кричи, чтобы за двадцать верст слышали!

Федосеич вскочил с невероятным для него проворством.

— Ты кто ж будешь, милок? Аль хозяин новый?

— Кричи, говорю, ты теперь тоже хозяин.

Федосеич ухватился за цепочку и повис на ней своим хилым телом. Оглушительный рев пронесся над заводом, перекатываясь через горы. Александр Иванович улыбнулся и говорил что-то поощрительное. Слов не было слышно.

После гудка члены Делового совета во главе с председателем обходили завод. Во всех цехах шли шумные собрания. Алексей Миронов не пропускал случая громыхнуть на них призывной речью. Он требовал устанавливать и укреплять свои пролетарские порядки. И только. Ничего конкретного он сказать не мог. Как управлять сложным организмом завода, он пока и сам не знал. Рабочие понимали его слова по-своему. Ненавистных мастеров вывозили на тачках за ворота или просто прогоняли с завода. Некоторые мастера считались хорошими специалистами. Но пощады не было никому. Слишком много накопилось против них злобы.

Кое-кто из выгнанных вновь попытался пробраться на завод, на этот раз явно с провокаторской целью. Тогда во всех цехах появились молодые парни с красными повязками на рукавах. В руках у них были винтовки. И по лицам этих людей было видно, что теперь свой завод они уже никому не отдадут. Приказ об охране завода издал Деловой совет. Это был приказ номер один.

Деловой совет временно помещался в дощатом бараке рядом с мартеновским цехом. В пустой комнате стоял ничем не прикрытый, но чисто выскобленный стол председателя. За ним сидел Алексей Миронов и складывал в папку протоколы рабочих собраний. Александр Иванович задумавшись стоял рядом. Думать было о чем. Половина кадровых рабочих на фронте, оставшиеся голодают. Некоторые не выдерживают, бросают завод, идут в деревню с самодельными зажигалками. И то сказать, четверть фунта овсяного хлеба на день. А у всех семьи. И работать надо. А как работать? Денег нет. Шихты и ферросплавов тоже нет. И в этих условиях приказано принять важнейший заказ. Варить сталь для нужд обороны республики… Да, Гризон знал, что делал, оставив новых хозяев у разбитого корыта.

— В мартене заведующим избрали Краюхина, — сказал Алексей Миронов, задерживая в руках измятый листок бумаги. — А он продолжает работать у печи. Нужно разъяснить…

— О-хо-хо, стихия, — протянул инженер Зудов, до сих пор молча сидевший в стороне. По его неопределенной улыбке нельзя было понять, одобряет или осуждает он эту стихию.

Арнольд Борисович Зудов — один из тех немногих специалистов, кто не подал Гризону прошения об увольнении. Поэтому он остался на должности заведующего мостокотельным цехом.

Александр Иванович внимательно посмотрел в узкое лицо инженера с острой бородкой.

— Это неизбежно, — спокойно сказал он. — Рушим старое, строим новое. А командовать пока боимся. Командирами-то нас не ставили.

— Рушим — это верно. А вот насчет того, что строим…

— Старые песни, Арнольд Борисыч. Пора кончать. Так или иначе, а работать нам приходится вместе.

Спорить с Зудовым было нелегко. Он был хорошим теоретиком. Старые рабочие помнили его речи еще на сходках 1905 года.

— С кем работать, позвольте спросить? Вот в этом-то вся и закавычка. Иван Краюхин поднятием рук на собрании производится в инженеры. А старая заводская интеллигенция за воротами. Это мне и внушает опасение, как бы слова Гризона не оказались пророческими.

— Не беспокойтесь, не окажутся. Жаль только, взгляды у нас по-прежнему разные.

— В революцию люди шли разных взглядов и одних убеждений.

— Не совсем ясно.

— Вдумайтесь.

Александр Иванович замолчал. Он так сегодня устал, что продолжать спор у него просто не было сил. Алексей Миронов нетерпеливо ерзал на стуле, но в разговор вступать не решался. Зудов курил со скучающим видом.

За окном всколыхнулось яркое зарево. В мартене выпустили плавку. Единственную плавку за целые сутки.

— Вызывай Краюхина, — приказал Миронову Александр Иванович.

3

Вечерами, когда голодная тошнота подступала к горлу и голова гудела, как мартеновская печь, Ивану Краюхину хотелось бросить все, взять винтовку и уйти с отрядом красногвардейцев на фронт, чтобы свести там последние счеты со старой жизнью.

Еще совсем недавно он так бы и сделал. А сейчас? Сейчас Иван ограничился тем, что ударил кулаком по столу, словно пробуя, достаточно ли в руках силы, встал и вдруг по-детски улыбнулся, заметив тонкий солнечный лучик, робко вползающий в раскрытое настежь пыльное окно конторки. Да, на улице май. И где-то за окном в вышине стоит глухой прерывистый гул — не то первый гром, не то раскаты орудий. В двадцати километрах банды Дутова. Взять винтовку, нацепить на рукав