Народ тянулся. Тот же самый народ, что я видел утром на заводе Лавра. Усталые грустные люди, которым хотелось хоть как-то развеяться и, для разнообразия, не в пивной. Мужчины и женщины, одетые сообразно своим представлениям о посещении театра.

Мы пристроились в хвост очереди. Внутри здания, после тамбура, обнаружилось застеклённое окошко кассы. Чуть дальше стоял контролер и проверял билеты. Касса была закрыта. Видимо, билеты предполагалось брать заранее.

Я до последнего думал, что здесь что-то нечисто. Ну к чему Наде звать меня на спектакль, да ещё в такое, прямо скажем, непрезентабельное место? Может, тут что-то другое? Покажу визитку, меня проводят куда-то, где происходит что-то… Не знаю. Важное. Скорее всего так и будет. Вот только зачем я в таком случае взял с собой Клавдию? Ладно, будем действовать по обстоятельствам.

Когда я показал контролёру Надину карточку, его бесстрастная физиономия и впрямь будто осветилась.

— Господин Барятинский, — полушёпотом сказал пожилой мужчина и поклонился. — Прошу-с, за мной.

Как только мы с Клавдией прошли, он повесил верёвочку, закрывающую вход, не слушая тихого ропота толпы.

Мы пошли следом за контролёром, поднялись по лестнице.

— Вам сюда, — сказал контролёр и распахнул перед нами высокие двери.

Что ж, я оказался прав на пятьдесят процентов и на столько же ошибался. Меня действительно провели в какое-то особое место, но оно оказалось всего лишь ложей в зрительном зале.

Мы сидели тут вдвоём с Клавдией, наблюдая, как заполняется партер.

— Кажется, премьера пройдёт при аншлаге, — заметила Клавдия.

— Премьера? — переспросил я. На афише был указан год выхода пьесы — 1606-й. — Мне кажется, пьеса не новая.

— Шутишь? — улыбнулась Клавдия. — Не новая, конечно. Но эта постановка идёт впервые, — и она поднесла к глазам изящный белый с позолотой бинокль — один из двух, что вручил нам контролёр вместе с программками, отпечатанными на дешёвой бумаге. — Кроме того — это первая постановка совершенно нового театра.

Я ждал, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. По-прежнему ровным счётом ничего не понимал и ждал подвоха.

И вот погас свет. Занавес поднялся.

На освещённую сцену вышли какие-то люди, разодетые в пух и прах даже по меркам этого мира. Мужчины, девушки… Мужчины заговорили, но я моментально утратил нить разговора — реплики показались слишком вычурными.

Стало скучно. Что вообще может быть интересного в том, чтобы смотреть на то, как взрослые люди притворяются другими людьми? Зачем? Ради чего?

Я уж было начал прикидывать, не подремать ли в темноте, пока Клавдия наслаждается высоким искусством, как вдруг меня словно дёрнуло. Со сцены заговорила одна из девушек:

— Отец, сестра и я одной породы,

И нам одна цена. Ее ответ

Содержит все, что я б сама сказала,

С той небольшою разницей, что я

Не знаю радостей других, помимо

Моей большой любви к вам, государь.

И голос, и интонации показались мне невероятно знакомыми. Нет, не просто показались. Они, чёрт побери, были мне знакомы! С таким же точно жаром говорила, напирая на меня грудью…

— Полли?.. — прошептал я.

— Тс! — шикнула на меня Клавдия.

Я навёл на сцену свой бинокль. Девушка, произносившая монолог, лицом нисколько не напоминала Аполлинарию Андреевну. Однако бюст выглядел как старый знакомый. Такие выдающиеся формы ни с какими другими не спутаешь.

— О, как бедна я! Нет, я не бедна —

Любовью я богаче, чем словами.

Я вздрогнул вновь. Резко повернулся и в окулярах бинокля увидел другую девушку, которая произносила свои реплики не обращаясь к другим, а будто призывая в свидетели высшие силы. Она простирала руки к нашей ложе.

В её лице тоже не было ровным счётом ничего знакомого. Но вот голос… Этот голос я тоже не мог спутать ни с каким другим. И принадлежал он той, которая легко могла на пару часов изменить лицо как себе, так и подруге…

— Ах ты, мелкая бестия! — сказал я, откинувшись на спинку кресла.

И улыбнулся, несмотря на укоризненное шиканье Клавдии. Тайна, которую скрывала Надя, объяснилась очень просто и, слава богу, не имела никакого отношения к тёмной стороне жизни. Мне не придётся никого ни бить, ни убивать. В кои-то веки могу спокойно провести вечер, сидя в удобном кресле и глядя на сцену. Слава богу…

И что-то вдруг изменилось. Я достал из-под рубашки жемчужину, вгляделся в неё в тусклом свете, доносящемся от сцены. Что-то там происходило внутри, какое-то движение. Я с изумлением понял, что черноты стало меньше.

* * *

Надю — «Корделию», одну из трёх дочерей того самого Короля Лира, — я отыскал за кулисами во время антракта. Она и сама искала меня, а когда нашла — запрыгала на месте от восторга.

— Ну как? Ну как?!

— Великолепно! — сказал я и поцеловал её в щёку. Вернее, в толстый слой грима на щеке. Тут же вытер губы ладонью.

— Я так рада, так рада! — Надя закружилась на месте, не в силах сдержать эмоции. — Это был лучший день в моей жизни!

— Ты ведь понимаешь, что будет, когда об этом кто-нибудь прознает? — вздохнул я.

— Я принимаю все необходимые меры предосторожности, не волнуйся.

— Угу… — Я помахал у неё перед носом визитной карточкой. — Почти все.

— Но ты ведь никому не расскажешь? — нахмурилась Надя.

Было что-то дикое в том, чтобы разговаривать с сестрой, глядя в чужое лицо.

— А я тебя когда-нибудь подводил?

Она задумалась:

— Примерно… сто миллионов раз?

— То был другой, старый Костя, — отмахнулся я. — Наслаждайся театральной жизнью. Я нем, как могила, не беспокойся. А если тебе что-то понадобится — ты знаешь, к кому обратиться. Только вот захаживать буду нечасто. А то это будет выглядеть подозрительно.

Надя дисциплинированно кивала. Из десяти моих слов девять явно пролетали мимо ушей. Девушка была в эйфории.

— Ладно, — улыбнулся я. — Полли — привет.

На обратном пути Клавдия спросила:

— Что собираешься делать теперь?

Я пожал плечами:

— Готовиться к экзаменам в Императорскую Академию. Ну и так… Есть ещё пара дел…

— Я имела в виду, сейчас. — Клавдия покраснела. — Сегодня вечером.

— Планов не было, — признался я.

Клавдия положила ладонь мне на руку. Я улыбнулся и повернул к лечебнице.

* * *

— Извини, Костя, но то, что ты предлагаешь — совершеннейшее безумие.

— На том стоим, — развёл руками я.

— Костя! Мне не до шуток! — Дед побагровел. — Белый маг выбрал в качестве основного экзамена военное дело! Это… Да это просто немыслимо!

— Догадываюсь.