Шрифт:
Закладка:
Из отцовской комнаты доносится громкое покашливание.
— Ты любила папу? — подпираю лицо рукой.
— Конечно. Ты плод любви. Знай это. А ещё знай, что я тебя люблю. Папа тоже любит. По-своему, как умеет. Просто сейчас он сам себе не принадлежит. Ты же знаешь. Он болен. Алкоголизм — это болезнь.
Я снова начинаю разглядывать цветочки на скатерти.
— Однажды в детстве ты сильно заболела, — мама присаживается рядом. — Лежала в больнице, не помнишь, наверное. Так вот, он сидел около твоей кроватки и плакал. Искренне.
— Это точно был мой отец? — с грустью усмехаюсь, поднимая на маму глаза.
— Точно, — успокаивающе гладит меня по голове, которую я кладу ей на плечо.
Так приятно иногда ощущать себя маленькой девочкой, защищённой и любимой. И кажется, что все проблемы нипочём и море по колено.
— Так, я в душ и спать, — мама ведёт плечами, как будто сбрасывает с себя налёт воспоминаний. — А к тебе у меня будет две просьбы: помыть посуду и не засиживаться допоздна с телефоном в руках, — целует в макушку и направляется к выходу. И напоследок в дверях делится со мной ещё одной своей мудрой мыслью: — Любовь не даёт нам подумать. Ты просто понимаешь в одну секунду: «Я его люблю» и всё…
* * *
Переодеваюсь в пижаму, слышу, как на столе в беззвучном режиме вибрирует телефон. Кто там опять написывает, на ночь глядя? Уж не тот ли паркурщик Иван с Фестиваля уличной культуры, который каким-то чудом нашёл меня в соцсетях и последние дни скидывает мне всякие видосики, где он перепрыгивает стены и крыши, цепляется за различные поверхности, исполняет сальто? Отрицать не буду, посмотреть есть на что. Телом он своим владеет мастерски.
А может это Костя, который тоже как-то подозрительно активизировался на этой неделе? Все чего-то от меня хотят. А чего хочу я? Хоть бы знак кто какой подал, что ли? Открываю входящее сообщение. От абонента «Артём». Расправляю пижаму, усаживаюсь на кровать.
«Выгляни в окно».
«Зачем?» — теряюсь от его неожиданной просьбы. — «Только не говори, что стоишь под моими окнами».
«Нет, я дома. Завален фотографиями: бассейн и суровые татуированные мужики в плавках».
«Ну, на это и я бы посмотрела. В окне такое не покажут».
«Ты на небо посмотри».
«Момент», — выключаю в комнате свет и в предвкушении распахиваю занавески.
«Что видишь?»
Луна. Огромная… Как в тот вечер, когда я подумала, что Артём уединился с Машей в ванной. А он, оказывается, в этот момент в одиночестве сидел на крыльце.
«Охренительная луна» — печатаю практически вслепую.
«Мне захотелось с тобой поделиться этой красотой».
«Спасибо», — а вот тут я всматриваюсь в каждое слово, написанное им.
«Любуйся на здоровье, а я пошёл любоваться мужиками».
С не сходящей с моих губ улыбкой, оставляю его сообщение без ответа. Смотрю на нашу переписку, пока значок «он-лайн» рядом с его именем не гаснет.
Счастье в простом. В мелочах, в деталях. Незначительных, на первый взгляд. Но цепляющих своей спонтанностью, искренностью и точным попаданием в момент.
А чего это я сейчас о счастье стала размышлять?
«Гашу» телефон. Снова взгляд в окно. Ночной город. На засыпающем небосводе — мерцающие звёздные огни и слепящий, завораживающий своим размером и причудливым раскрасом диск луны. Поддаваясь задумчивой грусти этой романтичной атмосферы, в мыслях обращаюсь к Артёму: «Ты можешь на кого-то смотреть. Кому-то улыбаться. Кого-то касаться. Кому-то дарить ощущения, эмоции и падения с радуги. Говорить слова про обожание и предлагать разделить с тобой красоту луны. А меня так печёт изнутри, стоит подумать, что это всё может быть не только для меня. Точнее, вообще не для меня. Для другой. Ведь мы с тобой… Просто друзья?
Но о «просто друге» не думают 24/7? Так ведь? А меня в последнее время посещают какие-то неправильные, непозволительные мысли и связанные с ними порывы. Мне постоянно хочется тебя… Касаться. Слушать. Вдыхать. Смотреть, не отрываясь. Целовать. Чувствовать. Растворяться в тебе.
Твой взгляд, голос, прикосновения приятно царапают мою кожу и мой мозг. И под воздействием всего этого я каждый раз как будто летаю выше той самой заветной радуги. Где-то там. Под самыми облаками. Сквозь которые пробивается яркое солнце в мою серую, унылую жизнь».
Думала ли я обо всех этих эмоциональных и физически ощущаемых последствиях, когда предлагала ему стать моим первым? Нет. Но разве можно было противостоять этой мощной энергетической атаке, имя которой «Артём Сокович»? Снова нет.
«Я такая дура, — закрываю лицо руками, признаваясь самой себе в эту секунду в том, в чём, наверное, до конца не хотелось признаваться: — Куда я лезу со своими чувствами? Но, похоже, я тебя люблю…»
* * *
На днях наведываюсь к Артёму с ответным визитом на домашний обед. Что может быть сексуальнее парня, который достаёт из духовки ароматную фаршированную курочку, которую сам же и приготовил?
— Кстати, что с твоим голосом? — не могу не задать Артёму этот вопрос, так как стоило ему со мной только поздороваться, как я сразу заметила, что в тембре его голоса появились хрипловатые звуки.
— У меня же была съёмка в бассейне, — протыкает курицу ножом, проверяя на готовность. — Был по самые уши в воде. Может, простудился после, может, ещё чего. Пофиг. Я уже закидался леденцами из аптеки.
— Какой ты самостоятельный, — расставляю на столе тарелки с салатом.
— Сам о себе не позаботишься, никто не позаботится.
— Позволь хотя бы курицу порезать, хоть так свою заботу о тебе проявлю, — внаглую забираю из его рук нож.
— Пожалуйста, пожалуйста, — Артём встаёт позади меня и легонько, как бы невзначай, приобнимает со спины.
— У тебя сейчас такой хрипловато-сексуальный голос, что можно в «секс по телефону» подрабатывать, — стараюсь концентрироваться на нарезке мяса, а не на близости Артёма, который жарко дышит в мои волосы.
— Телефон мой знаешь. Звони, пообщаемся на пикантные темы. Обещаю, денег с тебя брать не буду.
— Твоя щедрость не имеет границ, — поворачиваю голову, и губы Артёма касаются моего уха.
Застываем. Я, Артём и нож в моей руке, наполовину торчащий из курицы.
— Лиль, тебе когда на пары?
Меня начинает
