Шрифт:
Закладка:
– А что же, очень хорошо будет. Шикарная квартира, обстановка в стиле. Свои лошади и кучер, и вообще все удобства. Конечно, и родственников своих мы не забудем…
Это, видимо, поколебало графа. Он задумался; помолчал долго, а затем решительно заговорил:
– Ну, будь по-вашему, все равно от судьбы не уйдешь, почем знать, может, вы и составите счастье Ванды.
Голос их дрогнул, и граф, вынув платок, обтер глаза. Опосля и говорит:
– Ну, дорогой зятек, поздравляю вас с высокоторжественным происшествием.
И, обняв меня, он трижды поцеловал.
– А теперь приступим к делу. Как для Ванды, так и для вас важно, чтобы невеста или жена ваша появилась в Елабуге и прилично одетая, и с сундуками с приданым. Вы же знаете, что у бедняжки и лишней рубашонки не имеется. Конечно, я чем могу, помогу, но и мои средства очень ограничены, вот почему я требую, чтобы вы помогли нам и дали бы хоть тысяч пятнадцать немедленно на шляпки, тряпки, белье, обувь и прочее.
– Хорошо, – отвечаю, – граф, мы согласны, но только больше десяти дать не можем, так как при себе всего-навсего пятнадцать имеем, а из Елабуги выписывать уж больно несподручно.
Граф поморщился:
– Ну хорошо, давайте десять, я доложу, как-нибудь справимся. Вытащил я бумажник, отсчитал десять тысяч да и говорю:
– Позвольте расписочку.
– Какую расписочку, в чем?
– Да в том, что вы на наш брак согласие дали и десять тысяч рублей от меня получили на обзаведение приданым.
Граф пожал плечами, однако присел и расписку написал. Одной рукой протянул я ему деньги, а другой принял от него расписку.
После этого граф крикнул:
– Ванда!
Из соседней комнаты вошла графиня.
– Ну, племянница, поздравляю тебя. Вот твой жених. Благословляю вас, живите в добром мире и счастливо.
Я поцеловал графиню в самые губки, посидел с ней часок да и вернулся домой. И на душе такая-то радость, вроде как бы из почетных граждан да прямо в графья попал.
26 июня.
Сегодня проснулся очень в духах. Однако чаю выпил всего 3 стакана, аппетиту не было. После чаю, одевшись, отправился за покупками: невесте хотелось кой-чего из бельишка приобрести да дюжину серебряных столовых ложек заказать с вензелями Веди-Слово и графской короной над ними. Вышел из гостиницы, подошел к извозчику, говорю:
– Мне тут, милый человек, купить белья, серебра и всего прочего требуется, ну-ка, свези меня по магазинам.
– Пожалуйте, господин, – отвечает, – у нас в Москве есть такой магазин, где от гвоздей и дегтя и до золота разного все имеется.
Сели, поехали, и привез он меня к громадному магазину с зеркальными окнами в три этажа. Расплатился. А смотрю, только чудно больно: в парадном крыльце магазина двери не обыкновенные, а какое-то диковинное приспособление. Вертится какой-то будто огромадный барабан, и из него на полном ходу то выскакивают люди, то вскакивают в него. Поглядел я, поглядел, да и думаю, чем я хуже других. Раз ходят люди, так, стало быть, и нужно. Ну, подождал, конечно, пока эта хитрая механика остановилась, да и шмыгнул под одну из лопастей. Толкнул вперед стекло, а сам стою, а меня вдруг как что-то огреет по затылку, ажио шляпа слетела. Я нагнулся было подбирать, а меня как что-то шарахнет. Нет, вижу, плохо дело, надо толкаться вперед да не останавливаться. И пошло, и пошло; я уже бегу бегом, все кружится, вертится, а как позамедлю шаг, так сзади что-то и прет в спину. Напугался я до смерти, не своим голосом кричать стал.
Наконец, кто-то изнутри остановил чертову мышеловку да чуть ли не за руку втащил меня в магазин и спрашивает:
– Чего это вы кричите, мусью?
А я со страху и обиды чуть в ухо ему не заехал и говорю:
– Что это у вас тут в Москве везде этак покупателя ловят? Этаких капканов настроили, прости Господи!
А человек отвечает:
– Это вовсе не капкан, а двери, и устроены они так, чтобы и в помещение не дуло, да и человека при них держать не надобно.
Не стал я с ним спориться, а, отдышавшись, принялся за покупки.
– А где у вас здесь отделение по серебряной части?
– Пожалуйте, господин, в третий этаж, – отвечают.
Подошел я было к лестнице, а тут выскакивает мальчонка, распахивает какую-то дверцу.
– Пожалуйте, – говорит.
– Чего тебе от меня надобно? – спрашиваю.
– А я вас вмиг на третий этаж доставлю.
Посмотрел я на него: такой дохленький, щупленький.
– Что ты, братец, никак с ума спятил? Во мне больше пяти пудов весу.
– Ничего не значит, – говорит, – пожалуйте, – и указывает на какую-то будку.
Перешагнул я через порог, мальчишка за мною; затем запер дверь, нажал какую-то пуговицу и… Господи, твоя воля! Началось сущее вознесение, мчимся по какому-то колодцу кверху, промелькнул этаж, в нем люди, мы дальше, наконец, остановились.
Вышел я на волю, а сердце так и стучит. Оглянулся, а мальчишка с аппаратом сквозь землю уходит. Ну и диковинка! На что Лоскутная перворазрядная гостиница, а эдакой хиромантией не обзавелась.
Выбрал я увесистые ложки, а насчет вензелей, говорят, приходите через 3 дня – готовы будут. Как, думаю, назад на воздух выбраться, неужто опять через проклятую вертушку? Однако дело обошлось, на хитрость пустился: попросил мальчика, вынеси, мол, голубчик, мои покупки на извозчика, да шмыг с ним в одно гнездо двери и вплотную за ним выскочил.
Приезжаю в Лоскутную. Думаю: подзакушу, да и айда к невесте.
Не успел я отдохнуть, как стук в дверь, и входит Александр Иванович с каким-то расстроенным лицом.
– Что невесело глядите? – спрашиваю.
– Какое тут веселье? – отвечает. – Эдакая беда стряслась.
– А что такое? – испугался я.
– Да как же, сегодня на заре поссорившиеся князь и граф выехали за Бутырскую заставу со свидетелями и доктором. Отмерили им на полянке 10 шагов друг от друга, дали по пистолету в руки, подали сигнал, и оба враз пальнули и оба же упали. Подбежал доктор, и, представьте, оба убиты. У князя прострелено сердце, а у графа печенка. Повезли убитых к родным, те, конечно, в горе, сейчас же дали телеграмму в Питер, и последовало государево распоряжение: "Наложить 48-часовой придворный траур
