Артемьев представить себе, что будет ночью прыгать сюда с вертолета, мерить горные версты, обходя населенные пункты, соблюдая маскировку, стремясь к объему, подлежащему уничтожению. Сейчас для него, офицера, КГБ СССР, это — вражеская территория.

Не останавливаться. Вперед. На ведущем большая ответственность. Нужно задавать темп и направление.

Прочь посторонние мысли.

Тяжелая дорога — через горы, расщелины, первым — это для диверсионной группы. Больше никто там не пойдет. Проскользнуть тенью и обрушиться на врага, возникнув будто из ниоткуда, — это работа диверсионной группы. У группы, проявившейся раньше или позже времени «Ч», шансов на выполнение задания совсем немного. И на то, чтобы выжить, тоже.

Привал. Укромное место — со стороны не высмотришь. Троих бойцов — в охранение. Несколько минут на отдых. Парни умеют их использовать. Расслабиться, — вытянуть гудящие ноги. Перевести дыхание.

— Как оно — возвращаться? — спросил Артемьев.

— Сочтемся с душманами, — недобро прищурился Опаленный — тот самый старший лейтенант-танкист, Валерий Лунев, не так давно бывший дичью в охоте на человека. Единственный, кому удалось выбраться из «загона». — Вспомнят еще ту охоту.

— Пошли, — приказал Первый.

Первому — лучше знать. Нулевик — Артемьев, руководит операцией. Но непосредственно боевыми действиями, продвижением командует Первый — худощавый, невысокий жилистый спец из расформированной после октября девяносто третьего группы «Стяг» — лучшего спецподразделения в мире.

Опять груз на плечо. Оснащение и вооружение группы — боеприпасы, взрывчатка, радиоуправляемые мины, бесшумное оружие: автоматы «ОЦ-14» и снайперские винтовки «винторез», рации, гранатометы, легкий пехотный огнемет «шмель», приборы ночного видения.

А вот бронежилеты и бронешлемы со встроенными рациями, обычно используемые в противотеррористических мероприятиях, для диверсионной группы — слишком большая роскошь. Как при полете в космос — каждый грамм веса на учете, берется только самое необходимое.

Средняя глубина заброски — несколько десятков километров. Маршрут тщательно разработан — он прочерчен на электронном планшете. Оставлено время для страховки. Но оно не понадобилось. К нужному месту диверсионная группа вышла без особых затруднений — ничуть не сбившись с графика.

— Знакомые места, — прошептал Опаленный. Здесь он провел самые худшие месяцы своей жизни. Пережил самое страшное испытание. И вышел из него с честью..

— Вон он, — Артемьев отрегулировал инфракрасный бинокль. В нем окружающее выглядело бледно-зеленым. Вдалеке, среди гор, расположился лагерь. Он напоминал типичный объект ГУЛАГа — вышки, контрольная полоса, одноэтажное квадратное кирпичное здание, несколько бараков — длинных, как складские помещения, грузовик и три легковые машины перед гаражом. Дальше скалы обрывались, внизу бурлила горная река.

Вон бараки, показал Опаленный. — Как скот людей держат.

— Что-нибудь изменилось после тебя? — спросил Артемьев.

— Вроде нет…

— Лишь бы вокруг какую-нибудь хитрую сигнализацию не установили.

— Могли. Но маловероятно, — покачал головой Опаленный. Считают себя здесь, бандюги, хозяевами. Кого им бояться?

Теперь ушки на макушке. Самая опасная зона — вблизи объекта.

— Сохранять радиомолчание до моего распоряжения, — приказал Первый. — Надо их прощупать.

— Я и Опаленный, — предложил Артемьев.

— Действуйте, — кивнул Первый.

Артемьев и Опаленный выбрали самый неудобный маршрут — пришлось карабкаться чуть ли не по отвесным скалам..

Ночь — друг спецназовца. С ночью нужно уметь дружить, ее нужно знать и уважать — тогда она будет не врагом, а другом и помощником. Инфракрасные очки и приборы ночного видения дают цветное преимущество, нужна только практика, чтобы ориентироваться в бледно-зеленоватых пятнах. Ночь не любит неосторожных и забывчивых, не прощает самонадеянности. Горящая сигарета в темноте различима за восемьсот метров, горящая спичка — за полтора километра, свет фонаря и вспышка выстрела — за два, а фары и костер — это уже восемь километров. Ночью в два раза лучше слышимость, поэтому неосторожное движение, опрометчивый возглас, треснувшая ветка могут обернуться крахом всей операции. Тот, кто умеет скользить по ночи неслышно, осторожной кошкой, используя растительность и детали ландшафта, — хозяин положения. Особенно если на тебе комбез из ткани, непрозрачной для инфракрасных лучей и потому скрывающей тебя от приборов ночного, видения. Артемьев всегда был дружен с ночью. И Опаленный тоже.

Каждое движение — выверено. Каждый жест, каждое слово — продуманы. Опасность даже не в том, что можно нарваться на «секрет» противника — его Артемьев срисует сразу. Хуже — наткнуться на растяжку, проволоку, подсоединенную к мине. И тогда — взрыв. Тут уж надежда на чутье, опыт, знание повадок минеров и на правильный выбор направления движения. А еще на то, что бандиты не будут минировать лес на своей территории.

Разведку провели удачно. Вернулись, узнав все, что нужно.

— Вон вышка, на ней сонный «дух» с пулеметом. Снять его — и территория будет наша, — предложил Артемьев.

Первый еще раз перебрал космические снимки «загона». Идея Артемьева соответствовала первоначальному плану.

— Ладно… Четвертый работает с Восьмым и Шестым, — изложил окончательную расстановку Первый. — Блокируете этот участок. Прижимаете душманов…

Расчет времени — по секундам. Позывные.

— Работаем с «глушаками». Сигнал к началу операции — три импульсных сигнала. Они означают и конец радиомолчания.

Все, точки над «и» расставлены.

Минуты текли за минутами. Половина третьего. Самое удачное время. Часовые пребывают в полусонном состоянии и меньше всего реагируют на окружающее.

— Выдвигаемся на позиций, — приказал Первый…

⠀⠀ ⠀⠀

*⠀⠀ *⠀⠀ *

Менгель указал на девичье тело, лежащее на операционном столе, опутанное проводами и трубками.

— Вот, коллега, она — женская плоть, улыбнулся он. — Причина бесчисленных страстей и преступлений. Предмет воспевания, обожания. Поэмы. Романы. Цветы, Серенады. Все для ублажения похоти мужланов. А для Кувалды, к примеру, это просто клочок боли и крика — самая сладострастная для его ушей музыка:

— А для вас? — спросил Кутепов.

— Для меня… Сокровищница. Хранилище ценнейших химических веществ… А что мне еще тут должно нравиться? Изгибы бедер, линия груди? Или ее так называемый внутренний мир — короткие мысли, убогие чувства, мелкие желания?

— Она человек.

— Ну да. Вспомните еще, что у нее есть права… Коллега, в мире единственное реальное право слабого — умереть во славу сильного.

Кутепов поморщился. В последнее время бахвальство и циничные разглагольствования Менгеля отзывались в нем нешуточной болью, будто кто-то тер его скребком изнутри. Они отдавали бы банальностью и претенциозностью, если бы звучали в чьих-то других устах. Менгель же произносил их как какую-то сатанинскую проповедь.

— Начинаем, — кивнул Менгель, нажимая на кнопку лазерного скальпеля.

— Что там за шум? — удивился Кутепов.

Загорелся экран монитора. На нем появилось перекошенное лицо коменданта.

— Что у вас там? — недовольно спросил Менгель.

— Нападение…

⠀⠀ ⠀⠀

*⠀⠀ *⠀⠀ *

Три импульсных сигнала. Начало атаки. Показалась база. Летчик кинул вертолет вниз, и тот, почти сбривая верхушки