– Я предпочел бы называть их мамой и папой. Но такого действительно не случилось.

Их разговор заставлял Эвандера чувствовать себя крайне неловко, уж слишком личные темы интересовали Исидора. Самым парадоксальным образом он позволял Эвандеру подавить панику которая в любой момент могла накатить на него во время миссии. Сопровождая Исидора, скрывавшего лицо под капюшоном, он изо всех сил старался выглядеть как настоящий стражник. Когда они достигли подножия винтовой лестницы, вокруг начали появляться люди. Костюм Исидора позволял принять его за члена Культа, но им по-прежнему стоило соблюдать осторожность.

– Андреа ваш друг?

– Да, совершенно верно, – ответил Эвандер.

– Вы давно знакомы?

– Целых десять лет. Мы выросли вместе в Оффиции.

– Ясно… У меня был кролик. Мой единственный друг. Его звали Линус. Однажды… – продолжал Исидор.

– Прошу прощения. Мне не хотелось бы перебивать вас, но в самом деле, давайте постараемся издавать как можно меньше шума. Я и так напряжен до предела. Обещаю, что отвечу на все ваши вопросы, когда мы выберемся отсюда.

– На все? Даете слово?

– Может, и не на все. Во имя Света, молю… замолчите! – попросил Эвандер.

Исидор послушал Эвандера и последовал за ним, не сказав ни слова. Они пошли по длинным коридорам, обогнули стены, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. В наступившей тишине Эвандер стал гораздо больше обращать внимание на детали, на взгляды, которые иногда задерживались на них. К счастью, никого особенно не интересовали ни Соратник Культа, ни сопровождавший его новобранец. Дворец вокруг них бурлил – мимо следовали группы людей, раздавался громкий смех дипломатов. Толпа помогала им слиться с окружающим хаосом.

Наконец, Эвандеру стало неловко, и он возобновил разговор:

– И что вы думаете о своем пребывании во дворце?

Исидор не ответил, погрузившись в мысли. Эвандер повторил вопрос:

– Пусть вы и привыкли к роскоши, здесь все равно другой мир! А принцесса, какая она? Хорошенькая?

Исидор снова ответил ему молчанием.

– Вы что же, обиделись? – спросил Эвандер.

– Вы просили меня замолчать. Разве я не делаю то, чего вы хотели?

– Меня смущали ваши вопросы! – пояснил Эвандер.

– Это странно. Дезидерия учила меня, что задавать людям вопросы и проявлять интерес к их жизни – вежливо.

– Есть разница между тем, чтобы развлекать друг друга беседой и заваливать собеседника вопросами о личной жизни!

При этих словах Исидор повернул голову, явно заинтересовавшись.

– Как бы то ни было, вы, должно быть, рады воссоединиться с сестрой!

Юноша пожал плечами.

– Я бы хотел, чтобы все закончилось удачно. Дезидерия не обязана делать все это. И ей совершенно не хотелось обижать принцессу. Моя сестра не злая.

– Нет злых от природы людей. Кроме сестры Мани, но она безумная.

– Но ведь и вы не злой, – отметил Исидор.

– Я… так не считаю. Как бы то ни было, я не верю, что людей можно поделить на добрых и злых. У людей есть слабости, и порой они просто не могут сделать лучший выбор. Мне жаль, что там, наверху, я накричал на вас. Я боялся. К счастью, Андреа привел меня в чувство.

Легкая улыбка коснулась губ Эвандера:

– Впрочем, даже если все человечество вдруг усомнится в собственной добродетели, Андреа всегда спасет положение!

– Не понимаю, – признался Исидор.

– Андреа невероятный. Его нельзя как-то определить или классифицировать. Он просто… Андреа.

– Иными словами, Андреа не такой как все, но именно за это вы и любите своего друга?

– Было бы грустно, стань мы все одинаковыми? – спросил Эвандер.

– Дезидерия вечно говорит, что нужно стараться влиться в общество. Понимать социальные коды. При этом, что странно, она всегда изолировала меня. Она не хотела, чтобы я знакомился с другими людьми.

– Надеюсь, вы сможете сами объяснить ей это! Возьмите жизнь в свои руки, господин Исидор, вы уже взрослый! Сидеть в клетке – не значит жить.

– Но птицы не живут одни… – возразил юноша.

– Если вам так хочется в это верить! – возразил Эвандер.

Фисба спускалась по дворцовой лестнице, погрузившись в свои тревоги. На этот раз она шла по тем же коридорам без Конкорд, которую отвели в выделенные ей покои. Сестры вызывались проводить Дезидерию до самых ворот, но она лишь отмахнулась от них.

– Мне не нужно сопровождение, я хорошо знаю дорогу. И хочу воспользоваться возможностью прогуляться по дворцовому саду.

Сестры перестали настаивать, но все равно не спускали с них глаз. Дезидерия не обманула их: она прошлась по длинным аспидным проходам, спустилась в зеленую зону под дворцом. Вокруг безупречно выстриженных деревьев распускались большие цветочные рощи. Желоба с водой питали глинистую почву, и иногда приходилось переступать через них. Однако безмятежность этого места ничуть не успокаивала Фисбу.

Природа будто вторила ее настроению: густые серые облака опустились ниже обычного, и внимательный взгляд мог бы уловить в них краткие отблески золота. Ветер трепал кроны деревьев. Удушливая погода намекала на скорый дождь, но самые чувствительные улавливали, что воздух заряжен Светлой Пылью. Часы Мельхиора не врали: собиралась буря.

– Вы злитесь?

Впервые вопрос Пирама изумил Фисбу. Она подумала, что Отверженному наверняка трудно распознавать эмоции, ведь он испытывает их так редко.

– Немного, – вполголоса признала девушка.

Она воспользовалась тем, что Дезидерия чуть-чуть обогнала их и сказала:

– Я чувствую себя пешкой. Меня давно нанимают исключительно ради моих способностей. За меня решают другие. Мы лишь служим власть имущим, подстраиваемся под их желания. Мы похожи на этот сад.

– На сад? – неуверенно переспросил Пирам.

– Все подогнано, подрезано. Люди хотят контролировать буквально все. Растения, благословленных… Я… думала, что ваша хозяйка другая. Что она понимает нас. Но она отдала Конкорд Понтифику. И Андреа…

Пирам не стал спорить с Фисбой. У него не было ни одного аргумента в защиту Дезидерии.

– Значит, вы предпочитаете полевые цветы?

Его неожиданное замечание поразило Фисбу.

Она расслабилась, уловив слабую улыбку Пирама.

Она была редкой гостьей на его лице.

– Получается, я угадал, – продолжил он.

– Тот букет был от вас? – изумилась девушка.

– В таверне вы казались такой грустной… И я решил, что цветы поднимут вам настроение.

– Так и вышло… – запинаясь, ответила Фисба. – Означают ли они…

Собственная мысль показалась ей глупой. Отверженные не способны испытывать любовь, как и любое другое чувство. Пирам объяснил:

– Я принес цветы, чтобы вы не чувствовали себя одинокой. Я не такой, как вы. Свет не коснулся меня. Однако Отверженные и благословленные имеют много общего… Люди смотрят на нас одинаково. Мы могли бы помогать друг другу.

Эти слова заставили Фисбу задуматься. Она постаралась развить метафору Пирама:

– Я не хочу быть подрезанным и подвязанным цветком в королевском саду. Мы – полевые цветы. Очень разные, искренние. Иногда нас считают сорняками, но чаще не понимают и боятся. Есть ли в нас яд? Напротив. Когда нас срывают, мы увядаем. Природа создала меня свободной, и я хочу расти на воле, свободной от всех правил.

На этот раз задумался Пирам. Эхо слов Фисбы достигло его сердца, ожесточенного отсутствием Света.

К моменту, когда Дезидерия подошла к фонтану, настроение