ее и дома. Ее восемнадцатилетний сын был призван в армию и служил как раз в той самой воинской части под Ленинградом, но он утверждал, что мать к нему не приезжала. И на контрольно-пропускном пункте не осталось никаких следов того, что Лаговская когда-либо проходила на территорию воинской части.

Следствие поначалу предположило, что Лаговская, как и первая жертва, убита случайным разбойником, увидевшим хорошо одетую женщину и напавшим на нее с корыстной целью, хотя не исключался и сексуальный мотив нападения. Уж больно не хотелось верить в маньяка. А поскольку все это происходило чуть ли не под окнами воинской части, оперативники и следователь стали отрабатывать военнослужащих. И вдруг — шокирующее известие: пропал тот самый бравый красавец, отличник боевой и политической подготовки, командир отделения. В части не знали, что и думать; даже искали его тело в окрестных лесах. А следователь тем временем отправил запрос в Одесскую область, на родину пропавшего. И там, под Одессой, пропавший был обнаружен сотрудниками местной милиции — не в качестве жертвы, а в качестве беглеца.

Его этапировали в Ленинград. Следователь тщательно готовился к встрече с ним. Конечно, побег в разгар поисков маньяка о чем-то говорил; но доказательствами того, что оба убийства совершил этот самый сержант, следствие не располагало. Никакими. И следователь (отчаянно надеясь, что если они имеют дело с маньяком, то он, может быть, не сразу стал убивать, а начал с менее тяжких преступлений), просто по наитию, дал операм команду — искать в окрестностях девушек, ставших жертвами изнасилования. Поначалу подняли все нераскрытые дела о половых преступлениях, но красавец сержант по приметам не подходил ни под одно описание преступника.

Оставалось одно, самое трудное: выявлять тех девушек, которые стали потерпевшими от изнасилования, но не заявили об этом. А это ювелирная работа; уж если потерпевшая сразу после события не пошла в милицию заявлять, то надежды на ее откровенность спустя какое-то время мало, очень мало. Но опера взялись за дело, проявив максимум деликатности. Осторожно, не привлекая внимания, они наедине беседовали с жительницами области, нащупывая нужную информацию, не брезгуя даже крохами, даже обрывками сплетен. И нашли двух девушек, о которых ходили смутные слухи. Предполагаемых потерпевших вызвали к следователю. И после многочасового трудного разговора одна из них согласилась опознать возможного насильника.

Как только одессит был привезен в Ленинград, его молниеносно, не давая опомниться, предъявили на опознание, которое прошло блестяще. Потерпевшая опознала его как напавшего на нее в том самом лесочке. Дала уверенные показания, и следователь увидел, что одессит сломлен.

На втором допросе подозреваемый признал, что убил четырех женщин, приехавших в воинскую часть навестить солдатиков. И даже согласился показать, где спрятал ненайденные пока трупы. Несколько раз следователь вместе с группой, в которую входили эксперты — криминалист и медик, — вывозил сержанта в тот самый лесочек, но сержант уже на месте начинал капризничать, отказывался назвать места захоронений. Приходилось везти его назад в тюрьму и назначать новый выезд на место происшествия.

Конечно, милиция тех городов, откуда поступили сообщения о пропавших женщинах, отчаянно надеялась, что убийца возьмет на себя ответственность за смерть всех этих «потеряшек» и они с чистой совестью спишут розыскные дела. И кто-то из местных оперативников в задушевной беседе с задержанным посоветовал ему взять на себя все эти случаи: мол, какая ему разница, все равно «вышку» он уже заработал…

Этот совет чуть не свел на нет всю кропотливую работу следователя. Сержант, услышав, что от исключительной меры наказания ему не уйти, рассудил по-своему: я лучше от всего откажусь.

Следствию, которое заканчивала уже военная прокуратура, удалось все же доказать его причастность к убийству нескольких женщин — нашлись свидетели, которые видели, как отличник боевой и политической подготовки уводил от КПП женщин в сторону леса; а при исследовании трупов удалось найти и следы спермы, которые подтвердили вину сержанта. Но местонахождение четырех женских трупов он так и не показал, хотя следователи уверены были, что исчезновение этих женщин — его рук дело.

Зачем он это делал? Зачем красавцу военному, несомненно, обладавшему обаянием и харизмой и без того имевшему успех у женщин, было уводить в лес приезжих, насиловать там и убивать? Его сослуживцы говорили, что в нем всегда было что-то неадекватное. Бывало, что он беспричинно проявлял агрессию даже по отношению к ним, иногда заговаривался. Но психиатры признали его вменяемым.

И еще один вопрос мучил членов следственно-оперативной группы: почему одних потерпевших он после изнасилования убивал, а других отпускал? Во время одного выезда на место происшествия судебно-медицинский эксперт прямо спросил его об этом. И услышал странное объяснение: у тех, кого я убивал, глаза были как у шлюх. Я избавлял общество от развратных женщин, добавил сержант. Может быть, он сам искренне в это верил, но у эксперта, повидавшего на своем веку достаточно маньяков, было другое предположение: сержант убивал тех, от кого исходили волны панического страха. Конечно, любая женщина, осознав, что она в лапах маньяка, испугается. Но разные типы темперамента диктуют женщинам разные варианты поведения, и потерпевшие проявляли свой страх по-разному. Впоследствии показания потерпевших, оставшихся в живых, косвенно подтвердили догадку эксперта. Женщины, которых маньяк отпускал, действительно проявляли силу духа и даже дерзость перед лицом опасности. И убивать их он не решался. Убивал тех, кто терял от страха человеческий облик. Он словно питался этим страхом.

День театра

Двадцать седьмого марта отмечается День театра. По иронии судьбы, именно в день этого профессионального праздника в районе, где я работала заместителем прокурора, был обнаружен труп известной театральной художницы. Незадолго до этого она отметила свое семидесятилетие, но, по отзывам знавших ее людей, продолжала вести светский образ жизни, очень следила за собой, была кокетлива и не отказывалась выпить по бокалу шампанского с приятными мужчинами.

Ее труп нашли дома, в огромной квартире возле Казанского собора, украшенной дорогими предметами антиквариата. Руки и ноги пожилой женщины были связаны хитроумным узлом за спиной, имелась черепно-мозговая травма, обстановка свидетельствовала о нешуточной борьбе; в стороне от тела оперативники нашли даже выпавшую изо рта потерпевшей вставную челюсть…

Однако на первый взгляд разбойным нападением не пахло. Во-первых, все картины висели на стенах, антикварные вазы украшали комнаты, шкафы ломились от дорогих шуб, даже бриллианты были на месте. Во-вторых, следов взлома квартирных запоров эксперты не обнаружили. Замок на входной двери, правда, был слегка поврежден, но явно не снаружи, а изнутри; около двери были набросаны сгоревшие спички.

Создавалось впечатление, что преступник вошел