Все еще стараясь не шуметь, я решительной птицею взлетел на третий этаж. И на цыпочках двинулся к двери мисс Элизабет. Подойдя к ней на расстояние в пять футов, я услышал странные звуки. Они шли изнутри. Сдавленные, жутковатые, похожие на подвывание, нытье и стон.

Кто-то там есть, в комнате мисс Элизабет, и этот кто-то совершает над девушкой нечто преступное.

Кто?!

В моем мозгу произошла вспышка-Яков!!! Только его не было на мрачном празднике в библиотеке.

Я вдруг со всей жуткой отчетливостью представил, как этот мрачный припадочный привратник сдавливает кривыми пальцами бледное горло девушки.

Идиот! Горе-сыщик! Пока бродил по дурацким сырым подвалам… Неужели он имитировал эпилептический припадок?! На время он отвел от себя непосредственные подозрения! Имитировать слишком трудно? Ерунда, за столько лет сотрудничества с Холмсом я должен был научиться не удивляться ничему.

Так, но если Яков ее душит, значит, она еще жива.

Надо действовать!

Ударом ноги я высадил дверь (сколько их было в этот вечер) и влетел в скудно освещенную спальню, выставив вперед своего металлического дружка и вопя:

– Руки вверх!

Зрелище, открывшееся моим глазам, заставило меня опустить оружие и умолкнуть. В следующее мгновение у меня возникло желание поднять его вновь и разрядить себе в сердце.

Голый Шерлок Холмс лежал в объятиях голой мисс Элизабет и совершал действия, не оставляющие никаких сомнений в том, что я полный кретин».

Третья часть

Вернувшись в свою комнату, доктор Ватсон первым делом разрядил револьвер. Вторым – записал подробнейшим образом все, что случилось с ним в последние два часа. Он сидел за столом, стиснув зубы, выпрямив спину, с каменным выражением лица, аккуратно макая перо в чернильницу. Таким образом ему удавалось удерживать себя в руках. Он почти полностью овладел собой, но в этот момент рассказ его подошел к тому месту во времени и в пространстве, где омерзительный лицемер Шерлок Холмс зверски овладел несчастной запуганной девушкой.

Ватсон швырнул перо поверх листа, усыпая текст кляксами своего отчаяния. Вскочив, он стал метаться по комнате, растирая запястья и топорща усы.

Раздался стук в дверь.

Доктор знал, кто стучит. Он саркастически каркнул:

– Открыто.

Доктор не ошибся, на пороге стоял насильник в сюртуке его друга, в рубашке с отогнутыми воротничками – любимой рубашке друга и с трубкой того же друга в зубах. Кроме того, он имел наглость улыбаться мудрой дружеской улыбкой.

– Знаете, Ватсон, я даже рад, что все так получилось.

Холмс вошел внутрь, закрыл за собою дверь и сел к столу. Посмотрел на исписанные и забрызганные листы.

– Это могла быть ваша лучшая повесть. Простите, что я ее, кажется, испортил.

Грудь доктора вздымалась все выше и выше с каждым словом гостя.

– Повесть?! Вам жалко только ее?! И ничего больше?!

– Что еще я, по-вашему, испортил?

– Хотя бы нашу дружбу! Надеюсь, вы понимаете-после того, что я увидел наверху, отношения между нами изменятся.

Холмс дочитал до конца лежащую перед ним страницу.

– Великолепно! Какая экспрессия! Какая живость изложения!

– Вы издеваетесь надо мной?! Я это писал кровью сердца! Я не позволю… Я разрядил свой револьвер, но ничто не помешает мне…

Холмс резко повернулся на стуле в сторону говорящего. Глаза сыщика были печальны, трубочный дым вяло тек из приоткрытого рта.

– Вы способны убить меня?

Ватсон отвел взгляд, но ответил твердо:

– Да. Но только в честном поединке.

– И будете настаивать на нем, даже если я дам объяснение случившемуся?

– Дайте объяснение, и я решу, как мне вести себя дальше.

Прежде чем начать говорить, Холмс затянулся своей трубкой, но было видно, что табак не доставляет ему привычного наслаждения.

– Сегодня печальный день, Ватсон. Печальный по многим причинам. В частности потому, что отныне наши отношения никогда уже не станут прежними. Даже если мы не будем стреляться. Во-первых, я начинаю другую жизнь. Во-вторых, вы сейчас узнаете, что все эти годы я был не тем, за кого вы меня принимали.

– Многословно, но непонятно.

– Начнем с того, что я женюсь, Ватсон.

Заявление было столь сильным, что доктор был сбит со своего непреклонного настроя. Лицо сделалось мягче, глаза растерялись.

– Да, мой друг, да. Та женщина, которую вы видели в моих объятиях в столь решительный момент, – моя возлюбленная. Возлюбленная настолько, что я решил связать с нею остаток своих лет. Кстати, Ватсон, я не думаю, что вам следует брать за правило врываться в комнату в тот момент, когда запершаяся там пара…

– Я хотел помочь! Я думал, что мисс Элизабет угрожает опасность.

– Вы думали, что этот эпилептик Яков на нее набросился?

– Как вы догадались, что я подумал именно так? – спросил Ватсон и тут же пожалел, что спросил. Сколько раз возникала такая ситуация – он задает наивный, спонтанный вопрос, а всеведущий Холмс со снисходительной улыбкой объясняет, в чем тут дело. Терпеть интеллектуальную экзекуцию от старого друга-это еще куда ни шло, но сносить ее от некой темной личности – ни за что! Ватсон добавил с кислой миной:

– Что я спрашиваю, разумеется, пресловутый метод…

Холмс отрицательно покачал головой.

– Нет, мой друг, дедукция тут ни при чем. Я вообще думаю, что дедуктивный этот метод есть миф, навязанный ВАМИ доверчивому воображению ваших многочисленных читателей. В реальности он не существует, ибо существовать не может.

– Что вы такое говорите?!

– Это я докажу и покажу вам позже. Что касается данного конкретного случая, то я ничего не угадывал, ибо ничего угадать не в состоянии. Это написано на листе бумаги, который лежит у вас на столе. Я не удивился, прочитав это. Потому что специально ПОДВОДИЛ вас к возникновению именно такого подозрения. И мои помощники помогали мне в этом.

Доктор медленно, как бы недоверчиво опустился на стоящий у окна стул. Недоверие его было направлено не на предмет мебели, но на речь Холмса.

– Подводил?

– Да. Прошу простить меня, мой друг, но все, кого вы здесь видели, – не реальные люди…

– Привидения?

– Это персонажи, изображенные нанятыми мною актерами.

Левая часть докторского лица начала как бы скисать, глаз прищурился, угол рта пополз вверх.

– Да, да, спектакль.

– Вы хотите сказать…

– Никакого сэра Энтони Блэкклинера не существовало. Никто никого не убивал ледяной пулей. Надо признать, эта часть замысла получилась излишне громоздкой. Очень уж хотелось посильнее запутать мозги читателю. Кабинет заперт изнутри, окна закрыты, шторы опущены, труп с дырой в голове-и никаких следов пули, здорово, да?

Глаза Холмса творчески загорелись.