И тут она расхохотала. Не даже не так, она заржала. До слез, до всхлипываний.

— Ой не могу, — выдавила она сквозь приступы смеха, — И как же ты до этого книги читал? Гвардейцы кардинала режутся с мушкетерами, воровато оглядываясь на приближающегося милиционера в форме. Кортеж с каретой короля стоит на перекрестке и ждет когда на светофоре загорится зеленый.

— Ну не настолько, — я даже обиделся, — Скорее переносил современные и привычные мне условия на читаемое. Свободу, безопасность, социальные лифты. Не задумывался об этом. Я читаю книгу про дворянина, не думая за счет чего и, главное, кого он так хорошо живет. Так повествование этого и не касается. Не задумываешься, что рыбалка — это промысел, а не «посидеть с удочкой на берегу» и вопрос, ляжет ли твоя семья спать голодной, стоит именно так. А вышедшая на дорогу перед героем ватага разбойников, и которых он с легкостью порубит на куски своим булатным сверкающим мечом, это одуревшие с голоду крестьяне, у которых жук посевы поел. Или старые фильмы про супергероев, герой в центре повествования, борется со злодеем, бам, бум, бдыщь, все вокруг горит, взрывается, падают дома. Переживаешь за него, сочувствуешь, и в голову не приходит задуматься, а чья это машина пролетела в кадре? Человек ведь на нее деньги копил, на чем-то экономил, а в рухнувшем от злодейского удара доме жило много семей, и все ли успели спастись? Но повествование же идет мимо, переживаешь ты за героя, хотя на самом деле ты один из тех, чью жизнь они сносят мимоходом. Но фильм заканчивается и ты выходишь на улицу, делать свое маленькое дело. Твердо будучи уверенным, что в твоей жизни такого точно не будет, а уж если произойдет, то ты всем покажешь. Ведь ты точно будешь героем. Никто не думает что он будет «вон тот, третий справа в массовке».

— Ну и как это касается твоего повествования? — Настя посмотрела на меня склонив голову набок.

— Та самая экономика с социологией, которой отец меня шпыняет. Я пишу «Рыцарь ехал на коне мимо своего поля» все замечательно, картинка есть. А какого размера это поле, что на нем растет, сколько человек надо, чтобы обработать это поле? И от ответов на эти вопросы будет понятно, во что будет одет рыцарь, какой у него конь и так далее. Дон Кихот, как бы тоже рыцарь на коне. Но есть нюансы.

— Я смотрю ты достаточно взбодрился и вскипел, чтобы писать продолжение, — мягко улыбнулась мне Настя, — Вперед, мой герой, твой верный секретарь готов записывать твою мудрость для потомков. И цветистостей побольше, пусть эти заклепочники продираются.

Я немного растерялся от резкого перехода, но отступать было некуда. Отпив полуостывшего чая из кружки и потерев ладонью глаза и лоб я принялся надиктовывать.

***

Дорога в цивилизацию прошла относительно спокойно. Летом в лесу достаточно корма и нас никто не беспокоил. Те меры безопасности, что я применял постоянно, дали свой положенный результат. Места лежек крупных хищников мы обходили, а запаховый след я обрабатывал. Больше всего проблем доставляла эльфа, не проходило и часа, чтобы она не попыталась во что нибудь вляпаться. Погладить бабочку — кожеедку, да без проблем. А то что эта красивая и яркая зараза оставит не один десяток мелких яиц на коже и в одежде про это мы не знаем, этому нас не учили. И что растворить клей на яйцах и обеззаразить рукав можно только едким соком с лианы разлапистой, она тоже не знает. А мне потом ожоги лечи. К вечеру я чувствую себя задерганной курицей наседкой, что устроила гнездо посреди торгового тракта. Никогда не думал, что от детей столько хлопот. Она одна заменяет целый выводок ползунков, когда ходить еще не умеют, но передвигаться уже выходит. Соберешь в кучу, моргнул глазом, и нет никого, только пятка самого неспешного за угол спряталась. Вот слово чести, сам такое видел, в замковых яслях, куда бабы детей приносят, чтоб под приглядом были. В деревне обычно в семье старший за младшим смотрит. Так что момент, когда мы добрались до деревни был для меня самым счастливым за последние года три, не меньше.

***

— Да чтоб вас, — остановился я и схватился за голову, — Это же очевидно.

— Что опять? — возмутилась остановкой Настя.

— Ловушку в тексте увидел. Вот не в жизнь не поверю чтобы они этот момент проглядели. Скорей специально оставили себе возможность вечером меня носом тыкать.

Смотри, рыцарь у нас продукт своей эпохи и социальных отношений. И должен заморачиватся сословным статусом эльфийки. Как с ней обходится и так далее. Ладно, с происхождением более-менее равно, он баронет, сын барона, она дочь эльфийского народа. Но дальше то как? Он опоясанный рыцарь, это уже статус. А она кто? Сейчас гляну, — я взял в руки планшет и промотал на нужный фрагмент, вот «Она что-то вроде подмастерья возчика большой телеги, что может между мирами кататься” — это статус слуги, нет, телега такая что и королю не зазорно на облучке посидеть, не то что поуправлять, но это же обслуга. У него нет понимания что это. И для него это проблема. Ладно, мы можем посчитать что герой у нас такой весь из себя продвинутый и либеральный, от этого он сам может общаться с ней на равных. Без сословных и статусных заромочек. Но как дальше? Вот об этом наши заклепочники меня предупреждали. Немного в другую сторону повели правда, но этот момент все равно должен был всплыть. Для всех прочих, рыцарь тащит какую-то бабу, имущество по сути, и общается с ней как с равной. И в глазах окружающих это не он поднимает ее статус, а наоборот. Так может и рыцарь-то поддельный.

— А я возражу, — вклинилась Настя, — у тебя по истории уже написанного есть вариант перехода между сословиями — сила и направленность магии. И у тебя вообще про сословия не было, а скорее централизованное обучение и воспитание всех детей с разными способностями. Это они тебя с толку сбили.

— Ну так и подходил я к этому вопросу со стороны своего наличного опыта. Из жизни общества равных прав и возможностей для всех. Папа инженер мне плюс три к знанию математики не дает. Возможности одинаковые, способности разные, а для выбора жизненного пути значение имеют только последние, — продолжал я.

— И чем тебе это мешает? —