Норико ждала меня в прихожей главного здания поместья. Специальное белое кимоно, символизирующее чистоту и непорочность, белый головной убор цунокакуси, в общем, классическая японская невеста. Правда, очень красивая и очень богатая – одежда и украшения на ней нехилую сумму стоят. Семейство Кагуцутивару стояло у нее за спиной, одеты, как и все мы, в традиционные японские одежды. Женщины в кимоно различных расцветок, исключая красный, мужчины в классические хаори с хакамой. Ну и хаори химо – плетеный ремешок-завязка на пузе. У кого-то белоснежный, как у меня, у кого-то празднично-золотой.

– Я думал, что это невозможно, – произнес я, подойдя к ней. – Но ты все-таки стала еще красивей.

Она и так-то чуть ли не светилась, а после моих слов и вовсе засияла.

– Спасибо, – только и смогла выговорить Норико.

– Пойдем, – протянул я ей руку. – Карета подана.

Хорошо, что никаких ритуальных фраз говорить не нужно. Хоть в этом повезло.

Свадебная церемония должна проходить в храме Аматэрасу. Точнее, кому посвящен храм – не очень важно, но невеста уходит в мой род, а покровитель Аматэру известно кто. Но перед этим нас ожидает фотосессия. Простым японцам по большому счету плевать, где она проходит, чаще всего они фотографируются в фотостудиях, для нас же подготовили и фотостудию, и специальное место в храме. Ах да, фоткаться будем не только мы, но и вся родня с обеих сторон, так что по времени фотосессия точно затянется. Ну так и на свадьбу в целом выделен весь день.

До храма мы добрались только к обеду. Все это время, замечу, никто не ел. И обеда у нас тоже не было. Во всяком случае, у нас с Норико, но нам по традиции полагалось до самого банкета голодать, а что там с остальными, не в курсе. По крайней мере, я не видел, чтобы кто-то перекусывал. У храма мы продолжили фотосессию, на что потратили еще час. И только после нее отправились в храм. В Токио не было особо больших храмов Аматэрасу, да что уж там, их в Токио вообще было всего два. Сколько их было в Токио моего прошлого мира, я даже приблизительно не знаю, не интересовался, но среди самых значимых храмов столицы святилище Аматэрасу отсутствовало.

Церемония началась с обряда очищения. Два жреца что-то там заунывно пели, обрызгивая нас освященной водой, используя при этом ветви сакаки. Ветви тоже непростые, а срезанные с дерева, стоящего в Исэ-Дзингу – полузакрытом храме, посвященном Аматэрасу. Полузакрыт он потому, что его еще и как имперскую сокровищницу используют. Именно там хранится несколько государственных реликвий. Император их оттуда не забрал только потому, что Исэ-Дзингу, ну или просто Дзингу, умудрился сохранить эти реликвии даже во времена бессилия императорского рода. Никто так и не смог забрать их себе, хотя те же Токугава, насколько я знаю, пытались. В общем, очень уважаемый храм. Его «священность» не подвергается сомнению никем.

К слову. В храм вместе с нами вошли самые близкие наши родственники. Атарашики, Казуки, который, по идее, здесь быть не должен, так как в род его принимала не Атарашики. Отец и мать Норико, ну и глава рода Кагуцутивару, он же по совместительству дед моей невесты. Уже жены почти.

После того как нас обрызгали водой, жрецы без перехода начали другой обряд – воззвание к богам. По идее, они спрашивали у богов, в данном случае у богини, разрешения на этот брак. Признаться, я никогда не слышал, чтобы боги не давали разрешения парам жениться, и если бы это было в моем прежнем мире, я бы только плечами пожал, здесь же… На моей свадьбе… С учетом того, что пару раз я даже общался с богиней…

– Аматэрасу-о-ками-сама дает свое… – начал жрец.

– Благословляю, – раздался у меня в голове женский голос.

Судя по лицам жрецов и вспышкам удивления, не только у меня. Значит, и стоящие у нас за спиной родственники все слышали. Вот ведь… Даже жениться нормально не дают. Ну что за мир безумный?

– Достойная пара, дитя, – услышал я у себя в голове мужской голос. – Будь достойна моего имени.

Не часто я испытываю чувства, когда мне уже настолько плевать, что… Уже даже ругаться не тянет. Плевать на все. Богиня солнца, бог огня… вообще до фени.

Уже после слов Аматэрасу жрецы упали в позу догэдза, демонстрируя наивысочайшее почтение, а после слов Кагуцути за спиной, со стороны Кагуцутивару, зашуршала одежда. Видимо, они тоже изобразили нечто подобное. Забавно, но со стороны Атарашики и Казуки не донеслось ни звука. В присутствии главы Аматэру не кланяются никому. Я сейчас про нечто столь же почтительное, как догэдза. Впрочем, ни Атарашики, ни Казуки вообще не пошевелились, а ведь могли и просто поклониться.

Норико тоже удержалась от поклона. Именно что удержалась. Когда заговорила Аматэрасу, она просто замерла с широко раскрытыми глазами, а когда заговорил Кагуцути, дернулась упасть ниц, но на полпути остановилась и, бросив на меня взгляд, выпрямила спину.

– Теперь ты Аматэру, – произнес я тихо, дабы поддержать девушку. – А моя жена не кланяется тому, кому не кланяюсь я.

В какой-нибудь Европе то, что мы сидели на коленях в этот момент, уже означало бы многое, но мы в Японии, и на коленях мы сидели, а не стояли. Это важно. Никаких поклонов из этой позы. Я слишком русский, и для меня подобное неприемлемо.

– Но это же… – пробормотала она едва слышно.

Я же бросил взгляд на статую Аматэрасу, перед которой мы сидели.

– Твой муж немного псих, Норико, – сказал я спокойно. – Привыкай. Они ушли, – повысил я голос. – Продолжайте церемонию.

Когда жрецы пришли в себя и поднялись на ноги, перед нами поставили три чаши с саке. Сан-сан-кудо – обряд мне непонятный, ну так я и не вникал в его историю. Первым чашу брал я, после чего касался ее губами и передавал Норико, которая повторяла мои действия и ставила чашу обратно. Со второй чашей так же, а вот из третьей я сделал небольшой глоток. Как и Норико после меня. Ну и напоследок мы подняли по ветви все того же дерева сакаки и, поднявшись на ноги, возложили их к ногам статуи Аматэрасу. Все. Теперь мы муж и жена. Хотя после того, как боги вмешались в церемонию, ее можно было и заканчивать.

После того как мы вышли из храма, пришлось пройти мимо выстроившихся вдоль дороги родственников и гостей. Норико к тому моменту уже пришла в себя, ради чего я и решил продолжать церемонию, так что, идя со мной под руку, она вновь улыбалась и источала волны довольствия. В прямом смысле слова – я вполне отчетливо чувствовал ее эмоции. Это насколько же надо быть счастливой, чтобы я это почувствовал?

Ну а после храма