других миров, водил на выставки картин и на спектакли в театр. Он старался максимально учесть её интересы, поскольку сам не увлекался ни одним из видов искусств, кроме искусства выводить сложные формулы из простых исходных положений. Таша отказалась от развлекательных разъездов после того, как случайно выяснила, что по возвращении Стейз навёрстывает потраченное на свидания время, работая ночи напролёт. Ему по-прежнему не давал покоя список звёзд, составленный прорицателями авгуров, и он вёл непрестанный мониторинг их состояния. А в отношении Таши стратег вёл себя, как самый галантный кавалер и самый преданный поклонник, опасающийся одним неверным движением разрушить внезапно свалившееся на него счастье.

Стейз обещал не спешить – и не спешил, не позволяя себе явно обнаруживать те страстные чувства, что горели в нём под гнётом стальной воли. Таша тоже не торопила события: она опасалась, что неизжитый до конца иррациональный страх перед глазами наурианца против её воли проявит себя в глубоко личный момент. И тогда её инстинктивный жест отталкивания, дрожь, вскрик оставят болезненный рубец на их только зародившихся отношениях. Наурианцы недаром искали спутников жизни в рамках своей расы, Оррин перечислил далеко не все причины таких традиций. Однако, несмотря на все прочитанные книги и статьи, несмотря на все осторожные предупреждения новых друзей, Таша чувствовала себя по-настоящему счастливой лишь прижимаясь к твёрдой груди своего некроманта и слыша мерный стук его сердца под своей щекой. Улавливая его лёгкие эмоции и удивляясь, как непреклонно он управляется с единственно сильным чувством – чувством страстного влечения к ней. Похоже, наурианцев и этому с детства обучают. Страсть Стейза она ощущала лишь в те редкие моменты, когда он позволял себе хоть немного расслабиться и отпустить туго натянутые вожжи самоконтроля.

«Интересно, как будет ощущаться его чувство любви? – часто задумывалась Таша. – Или эта смесь нежности, восхищения, заботы и любования мной и есть любовь? Еле ощутимая, как все его эмоции, но именно она? Наурианцев учат определять любовь? И возможно ли это в принципе? Я сама тоже восхищалась им раньше, чувствовала искренне уважение и симпатию к нему, а потом вдруг, в один прекрасный момент, отчётливо поняла, что люблю его, верно и навсегда. Если б он был настроен на меня, как я на него, то заметил бы разницу?»

– Ты по-прежнему воспринимаешь мои чувства? – созвучно её мыслям прошептал Стейз.

– Да, в этом ничего не меняется, а что? – тоже шёпотом спросила Таша.

– Хорошо. Так ты точно знаешь, что они есть. Вряд ли я смог бы описать их тебе на словах, – крепче прижав её к себе, ответил Стейз.

– Ты мог бы попытаться сделать это, – суховато заметила Таша, считавшая, что молчаливое взаимопонимание прекрасно, но сердечные признания отношений не испортят.

– Лучше я сделаю так, – усмехнулся Стейз, приникая к её губам в горячем поцелуе.

– Отменный отвлекающий манёвр, – выдохнула Таша, когда они наконец-то отстранились друг от друга, – но я всё ещё помню, о чём говорила. Так вот, знаешь, что меня озадачивает больше всего во всех накопившихся проблемах?

– Что?

– То, о чём ты догадался раньше других! Помнишь, что говорил мне раньше? Мутанты эволюционируют целенаправленно: все изменённые виды агрессивны только к человеку и становятся всё более опасными только для него. Саблезубые коты мирно охотятся на мышей и не трогают собак, если те забредают на их территории. Они даже на птиц охотятся лишь развлечения ради, как обычные коты, а помнишь, как яростно нападали на нас? Они атакуют, как убийцы-камикадзе, исключительно людей! С клыкастыми лягушками, белыми медведями и прочими такая же история! Допустим, кто-то действительно управляет изменениями в животных, но каким образом удаётся создавать мутации, провоцирующие зверей на ненормальную злобу в отношении одного-единственного биологического вида?! Никто из ваших учёных не знает ответа на этот вопрос, а я и подавно.

Сейчас наблюдается сходная тенденция и в мутациях растений: прежде всего разрушаются сферы жизнедеятельности людей – сельское хозяйство и водоснабжение. Да, биосинтезаторы никому не дадут помереть с голода, но медики не советуют полностью исключать из рациона натуральные продукты. Не нужно толковать о том, что они ничем не отличаются от воссозданных машиной! Сельское хозяйство и кулинария – важные части общечеловеческой культуры. Кроме того, никому не хочется жить на родных планетах, как на непригодных к обитанию человека астероидах: постоянно нося защитные скафандры, питаясь только искусственной едой и водой, ожидая нападения из-за каждого угла. Нужно срочно отыскать причину беды, а мы не можем нащупать даже тропинку к ней!

– У меня была похожая ситуация с туннелями: я долго искал причину их неустойчивости. Зато теперь бурно развивается новый раздел нуль-физики – всё, что ни делается, к лучшему.

– Ты сейчас этим разделом и занят? – с любопытством всмотрелась Таша в экран большого планшета, придвинув его поближе к себе.

– Да, а ты сегодня почему-то не спешишь нарисовать мне в подарок ещё один мой портрет. Что за документы просматривала?

– Оррин пересылает мне вести из открытых миров. Его люди ещё стараются напасть на след Элиса, а я ломаю голову, что мог бы придумать крупный учёный, оказавшись в неразвитом мире, в чужом теле. Как бы он весточку о себе передал? Смастерил бы радиопередатчик сигнала бедствия?

– Вряд ли, Элис был чистым теоретиком, знатоком структуры нематериальных безмерных пространств и не дружил с техникой. Он был высококлассным математиком, гением абстракций и талантливым нуль-физиком, для него было бы так же трудно сконструировать генератор электромагнитных импульсов, как станцевать балетную партию.

– Математиков проверили, ничего неожиданного не нашли, дифференциалы и ряды в их записях не обнаружены, – огорчённо поведала Таша, бездумно пролистывая страницы бесконечных расчётов на планшете Стейза. – Будучи нуль-физиком, Элис может подпространственный туннель построить?

– Нет, поскольку у него нет связи с энергоблоком, а голыми руками физики туннели не строят. Что ты хочешь отыскать в моей работе? Математическую ошибку? – с ноткой веселья спросили её.

Смутившись, Таша ткнула пальчиком в первый попавшийся символ:

– Это что за иероглиф, похожий на человечка? Зачем придумывать такие сложные обозначения?

– Так сложилось исторически. Вначале придумали символ функции, потом дополнили его обозначением её производной, затем потребовалось как-то указать на инверсию, потом дополнить этим кружочком сверху, означающим, что функцию...

– И в итоге получился человечек, – состроила гримасу Таша. – Боюсь представить, как в итоге выглядят формулы современной нуль-физики!

– Как-то так, – пожал плечами Стейз, открывая на