В силу весьма затянувшейся беседы уже спустя четверть часа оба монарха покинули верхнюю палубу, расположившись в шикарном салоне императорской яхты, заодно вызвав себе в качестве подмоги не менее десятка человек каждый, в число которых входили, в том числе, министры финансов со своими помощниками и самые высокопоставленные сотрудники МИД, благо кайзер, проявив изрядную прозорливость, изначально взял данных персон с собой на борт. Так «Гогенцоллерн» на целых семь дней превратился в арену ожесточенных схваток, что не могло не радовать, поскольку если бы замолкли голоса высоких договаривающихся сторон, вполне вероятно уже совсем скоро могли заговорить орудия. Однако поскольку здесь и сейчас к большой войне не были готовы, ни немцы, ни русские, ни англичане, ни французы, что самым активным образом принялись обивать порог кабинета императора всероссийского, стоило тому вернуться с борта «Гогенцоллерна», нащупать пусть не золотую, но, как минимум, бронзовую середину требовалось всем. А ведь впоследствии все принятые решения еще каким-то волшебным образом требовалось протащить через голосования в Рейхстаге и Государственной думе! Причем баталии в последних ожидались не менее напряженные, нежели имевшие место на борту яхты германского кайзера.

Ну а пока на западе Российской империи решалась будущая судьба мира, на ее восточных границах продолжалось противостояние с Японией, наряду с начавшейся необъявленной войной, ведшейся между русскими и английскими моряками. Если прежде англичане ограничивались лишь шпионажем, да недопущением русских рейдеров к некоторым, особо важным, конвоям, то с момента гибели их крейсеров, просвещенные мореплаватели, как с цепи сорвались. Количество ситуаций, когда англичане бросались на таран или имитировали минные атаки, перевалило за три десятка и уже стоили обеим сторонам двух поврежденных крейсеров, когда командир «Телбота», то ли пошел на принцип, то ли попросту не рассчитал маневр, а может свою роль сыграл эффект взаимного притягивания кораблей. Трагедии, к счастью, удалось избежать, но вышедший на разведку «Витязь» вынужден был вернуться в Дальний с помятым правым бортом, затапливаемыми угольными ямами и четырьмя раздавленными орудиями. Его «обидчик», конечно, отделался никак не меньшими повреждениями, однако, это не способствовало поднятию настроения вице-адмирала Макарова, чей флот, по сути, оказывался заперт на своей базе военно-морскими силами все еще считавшейся нейтральной Великобритании. Вот только мир в водах Желтого моря держался, можно сказать, на волоске и остатках выдержки командующего Тихоокеанским флотом, тогда как в зоне действия рейдеров уже вовсю звучал гром артиллерийских выстрелов.

Как раз во время ведения переговоров двух императоров с Дальнего Востока пришла информация, что один из английских броненосцев, шедший в охране особо крупного конвоя, позволил себе открыть прицельный огонь из орудий главного калибра по сунувшемуся наперерез транспортам «Славе». Находись в тот момент русский броненосный крейсер в гордом одиночестве, вполне возможно все закончилось бы самым настоящим сражением, ведь помимо «Альбиона» конвой стерегли еще три крупных бронепалубных крейсера, что легко могли повиснуть на хвосте русского рейдера. Потопить «Славу» им, конечно, не было бы суждено. Однако сбить ход виделось вполне возможными. А после в противостояние вновь могли включиться 305-мм орудия броненосца. Но, как говорится, не сложилось. Ответный предупредительный огонь десятидюймовок покинувших таки Владивосток «Пересвета» с «Ослябей», чьи снаряды легли четко по курсу движения флагмана английского отряда, заставил последнего задробить стрельбу. Впрочем, своего тот добился и находившийся на «Пересвете» контр-адмирал Кузьмич отдал приказ оставить конвой в покое, за что впоследствии получил устную благодарность от самого императора, которому война с Англией не была нужна от слова «совершенно». По этой же причине Николаю II очень скоро пришлось смириться с крушением прежних грандиозных планов на войну с Японией и вызвать на беседу того, кто, не привлекая внимания, должен был решить вопрос существования японского флота. И чем быстрее, тем лучше!

— Если джентльмен не может выиграть по правилам, он меняет правила, — невесело усмехнувшись, только и смог что прокомментировать все происходящее приглашенный на беседу барон Иванов. — Дело, можно сказать, привычное. Так чему удивляться, ваше императорское величество? Англичане могут себе позволить потерять деньги. Могут позволить себе потерять корабль. А то и десяток кораблей! У короля, как говорится, много! За это, образно выражаясь, никто не станет в них тыкать пальцем и называть неудачниками, так как у львиной доли подобных тыкальщиков нет, ни того, ни другого. Но вот лицо… Потерять лицо они себе позволить никак не могут, поскольку, если не сразу, то очень скоро начнется самая натуральная цепная реакция и вздувающиеся годами, а то и десятилетиями, гнойники прорвет один за другим. Опять вспыхнет какое-нибудь освободительное восстание в Китае, заполыхает Индия, поднимут головы не до конца добитые буры, получат от кого-нибудь горы оружия племена Африки и Ближнего Востока. С каждым из подобных очагов англичане справятся. Не сразу, но справятся обязательно. Они даже наскребут достаточно сил, чтобы единовременно разобраться со всеми ними вместе взятыми, пусть и потеряют на этом баснословные деньги, десятки тысяч солдат и несколько лет мирной жизни. Вот только кто же, пребывая в здравом уме и твердой памяти, допустит подобный сценарий развития событий? Господа с Туманного Альбиона совсем не дураки. Они уж точно не будут ждать, пока их ставленник, их временная марионетка, окажется раздавлена русской военной машиной, словно улитка паровым катком. Для их имени, это будет слишком большим уроном. Через неудачи своих взращенных боевых псов они продемонстрируют и собственную несостоятельность. И я более чем уверен, что то же самое, но более правильными словами вам, ваше величество, уже было донесено нашим министром иностранных дел. Все же не мне тешить себя мыслью, что я могу превзойти на этом поприще Владимира Николаевича. Пусть у вас с ним имеются серьезные разногласия, как по вопросам внутренней политики, так и по японскому вопросу, да и спиной к нему в бане поворачиваться не стоит, человек он достаточно умный, опытный и, что немаловажно, готовый работать. Поэтому я, честно говоря, не совсем понимаю, каким образом могу оказаться полезен, — Иван Иванович аж развел руками в стороны, демонстрируя свое недоумение.

— Вы правы, господин барон, — Николай Александрович не любил этого человека, что на протяжении многих лет исподволь оказывал серьезное влияние на его жизнь. Разумом он, конечно, понимал, что все действия гостя из будущего были направлены на исправление тех ошибок, что должны были совершить все они, истинные дети данного времени. Но при этом кем являлся он сам? Кто даровал ему право вещать, что верно, а что нет? Все же его мнение, основанное на знаниях слишком малого количества фактов, далеко не всегда являлось истинной в последней инстанции. Да, он знал будущее и знал, к чему стоит стремиться в тех или иных областях. Но и только! Во всем остальном — ничем не примечательный человек, которому просто повезло попасть в струю и быть вынесенным ею на Олимп. Ну, хорошо! Еще он работал! Работал много и продуктивно. И польза от его начинаний тоже была немалая. Однако особого расположения императора этот человек не заслуживал, просто потому что сам монарх решил для себя именно так. Вот только порой наступали времена, такие как сейчас, когда ему приходилось отставлять свои личные неприятия в сторону и доверяться тому, кто обладал необходимыми навыками и ресурсами, коими не могли похвастать все прочее множество советчиков и советников, что кружились вокруг престола. — Дело обстоит именно так, как вы его описали. По этой причине армия и флот оказались повязаны по рукам и ногам. Но и топтаться на месте у нас нет никакого права! Потому сейчас на первые роли должны будут выйти персоны, кои могут творить историю, не имея за спиной непосредственную поддержку тех сил, каковыми располагает империя. Вы входите в этот краткий список лиц. — Сделав небольшую паузу, дабы позволить собеседнику проникнуться и осознать, сколь высокое доверие ему оказывает сам император, хозяин кабинета продолжил — В отличие от всех остальных, вы не скованы нормами нашего времени. Вы идете к достижению результата теми средствами, что не всегда приемлемы с моей точки зрения и не всегда могут быть видимы всеми другими. Но они все же оказываются действенными! И вот сейчас мне нужен результат. Мне важен результат!