Ни одного твоего письма не оставляю, все сожжено – прошедшее как сон! Только слезы и благодарность. Мирское все проходит: дома и вещи отняты и испорчены, друзья в разлуке, живешь изо дня в день. В Боге все, и природа никогда не изменяется. Вокруг вижу много церквей (тянет их посетить) и горы. Волков везет меня в кресле в церковь – только через улицу, – из сада прохожу пешком. Некоторые люди кланяются и нас благословляют, другие не смеют. Каждое письмо читается, пакет просматривается… Поблагодари добрую Ек. Вик. от нас, очень тронуты. Папа и Алексей грустят, что им нечего тебе послать. Очень много грустного… и тогда мы тебя вспоминаем. Сердце разрывается по временам, к счастью здесь ничего нет, что напоминает тебя, – это лучше: дома же каждый уголок напоминал тебя. А я, дитя мое, я горжусь тобой. Да, трудный урок, тяжелая школа страданья, но ты прекрасно прошла через экзамен. Благодарим тебя за все, что ты за нас говорила, за то, как защищала нас и столько за нас и за Россию перенесла и перестрадала. Господь один, может, воздаст. Наши души еще ближе теперь, я чувствую твою близость, когда мы читаем Библию, Иисуса Сираха и т. д… Дети тоже всегда находят подходящие места – я так довольна их душами. Надеюсь, Господь благословит, и мои уроки с Бэби – почва богатая: стараюсь как умею – вся жизнь моя в нем. Ты всегда со мной, никогда не снимаю твое кольцо, ночью надеваю на браслет, так как оно мне велико, – и ношу всегда твой браслет.

Тяжело быть отрезанной от дорогих после того, что привыкла знать каждую мысль. Благодарю за всю твою любовь; как хотела бы быть вместе, но Бог лучше знает. Учишься теперь не иметь никаких личных желаний. Господь милосерд и не оставит тех, кто на Него уповает.

Какая я стала старая, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребенка, и люблю мою родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать из моего сердца любовь к России, несмотря на черную неблагодарность к Государю, которая разрывает мое сердце, – но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!.. Страданье со всех сторон! Сколько времени никаких известий от моих родных… А здесь разлука с дорогими, с тобой. Но удивительный душевный мир, бесконечная вера, данная Господом, и потому всегда надеюсь. И мы тоже свидимся – с нашей любовью, которая ломает стены. Рождество без меня, в шестом этаже!.. Не могу об этом думать.

Дорогое мое дитя, мы никогда не расставались, все простили друг другу и только любим. Я временами нетерпеливая, но сержусь, когда люди нечестны и обижают и оскорбляют тех, кого люблю. Не думай, что я не смирилась (внутренне совсем смирилась, знаю, что все это ненадолго). Целую, благословляю, молюсь без конца. Всегда твоя.

Посылаю тебе письмо от Папы. Поблагодари тех, кто написали по-английски, но лучше не говори, что мы пишем друг другу: чем меньше знают, тем лучше. Еще одна карточка тебе.

№ 8

Написано по-русски

15 декабря 1917, Тобольск

Родная милая дорогая моя, опять пишу тебе не как обыкновенно, так что благодари Аннушку за вещи и пиши мне осторожно. Моих все еще ко мне не пустили, они уже 11 дней здесь, и не знаю, как дальше будет. Иза опять коликой заболела, говорят, ее впустят (когда придет), так как у нее есть дозволенье, но сомневаюсь. Странно, что она у тебя не была. Знает ли она твой адрес? Cлишком, верно, боится, и совесть не чиста все-таки. Помнит, наверное, мои слова зимой – что, может быть, будет время, когда ее тоже у меня отнимут и не допустят опять. Она живет на Гороховой у племянницы Miss Mathers, которая тоже с ней. Мадам Зизи[32] на Сергиевской, 54. Отец Александр, говорят, еще очень болен, он отслужил напутственный молебен у Спасителя для моих трех. Надеюсь, что наши вещи получишь к празднику, отослали их только вчера; это Аннушка мне все готовит с Волковым вместе. Другим посылаю через Маделен[33], так что пользуюсь этим способом и могу писать другим. Только пиши, когда получишь. Я в книге отмечаю, когда посылаю, так что писала 10-го, а послала 14-го и до этого – 9-го. Рисованные карточки ты все получила? Посылаю еще муки на днях.

Чудные дни – яркое солнце, все розовое, блестит – инеем покрыто, светлые лунные ночи. Наверно, идеально на горе, а они бродят по двору… Так хотелось бы приобщиться Св. Тайн, но так неудобно все теперь – на все надо просить позволенье. Ты прочти Премудрость Соломона и Иисуса Сираха. Иова я не успела все отметить – каждый раз находишь новое. Вот Премудрости Иисуса Сираха читала летом лежа около пруда, окруженная солдатами. Как я рада, что ничего из твоих вещей не потеряли – альбомы все оставила в сундуке с моими. Грустно без них, но лучше так, а то очень больно смотреть, вспоминать. Есть вещи, которые отгоняю от себя, убивают они, слишком свежи еще в памяти – все прошлое. Что впереди – не догадываюсь. Господь знает и по-своему творит. Ему все передала. Помолись за нас и за тех, кого мы любим, и за дорогую родину, когда бываешь у «Скоропослушницы» – ужасно люблю ее чудный лик. Что пишут про чудотворную икону в Покровском? Попрошу через Чемодурова особенно в Воскресенье вынимать частицу за тебя и всех наших, наверно, ты будешь говеть с нами. Надеюсь, мы будем у обедни.

Где твоя бедная бабушка – часто ее вспоминаю в ее одиночестве и твои рассказы, помнишь?.. Кто тебе «Happy Christmas» скажет по телефону? Прошлый год ведь ты у нас жила.

А где Сережа с женой? Ты их никогда не вспоминаешь в письмах. Знаешь, Линевич[34] женился и Гротен[35] тоже – прямо из крепости. Ты не видела Маню Ребиндер[36], они летом были еще в Павловске, с нашего отъезда о них больше ничего не знаю. А где епископ Исидор и Мельхиседек[37]? А про Протопопова не знаешь – говорят, что у него прогрессивный паралич? Понимаю, что ты ничего писать не сумеешь пока. Слишком все свежо, раны болят, странная наша жизнь вообще.