Шло заседание ЦК ПЛСР.

В комнате вокруг круглого дубового с гола сидели члены Центрального Комитета партии: Камков, Карелин, Фишман, Трутовский, Черепанов, Саблин, Майоров, Прошьян… Карелин и Прошьян, кроме того, были наркомами Советского правительства: Карелин — наркомом имуществ, Прошьян — почт и телеграфов. Здесь же присутствовали заместитель председателя ВЧК Александрович и чекисты Блюмкин и Андреев.

Вела заседание Мария Спиридонова.

— …Я считаю, что в интересах русской и международной революции необходимо в самый короткий срок положить конец этой «передышке», как ее называют Ленин и компания, — голос Спиридоновой звучал торжественно и отчетливо. — А для этого возможен только один путь — террор.

Наступила тишина. Вот и сказано. Собственно, эта идея давно носилась в воздухе, но последнее слово оставалось за Спиридоновой. Она спокойно оглядела присутствующих и продолжила:

— Необходим целый ряд террористических актов. Они подтолкнут народ к открытой борьбе. Наша задача — начать восстание. Какими силами мы располагаем?

— На нашей стороне отряд Попова, — сказал Александрович. — Приблизительно шестьсот солдат и матросов.

— Это я знаю. Но кроме того, мы договаривались, что вы разработаете проект боевых дружин.

— И это сделано.

— Хорошо, позже вернемся к этому и рассмотрим подробнее. Главное — начать. А крестьянство и рабочий класс нас поддержат. Ведь поддержат, как вы считаете, товарищи?

За всех ответил Борис Камков:

— Думаю, поддержат. Конечно, необходимо провести соответствующую агитацию, К террористическим актам приурочить объявление в газетах, что наша партия берет на себя ответственность за недавние события на Украине.

— Вы имеете в виду агитацию железнодорожных крушений и взрыв арсеналов? — деловито уточнил Карелин.

— Именно.

— Отлично. И кроме того, не забывать о связи с партийцами на местах. Все местные организации нашей партии необходимо призвать к решительным действиям.

— Предлагаю для учета и распределения всех партийных сил организовать специальное бюро.

— Хорошее предложение. Итак, организуем бюро в составе… Конечно, Мария Александровна, кто еще?

— Предлагаю Голубовского и Майорова.

Мария оценивающе посмотрела на предложенных кандидатов и кивнула:

— Я согласна. Голосуем?

Состав был утвержден единогласно.

Илья Майоров, несмотря на свою относительную молодость — ему недавно исполнилось двадцать восемь, — был эсером со стажем, сейчас — членом ЦК ПАСР и автором Закона о социализации земли. В партию Илья вступил десять лет назад, еще будучи студентом. Однако закончить обучение не успел — был арестован и отправлен в ссылку. Майорова, как и Спиридонову, освободила лишь Февральская революция.

С конспиративной квартиры полагалось уходить поодиночке, но так получилось, что Илья Майоров и Мария Спиридонова на этот раз вышли вместе. У подъезда он как-то неловко спросил:

— Вам в какую сторону, Мария Александровна?

— В Леонтьевский переулок. А вам?

— Можно, я вас провожу? — сказал он вместо ответа.

Ну вот, плати за свою известность! И этому хочется лично пообщаться со знаменитой Спиридоновой! А она-то думала, что удастся хоть немного сосредоточиться, обдумать некоторые вещи, предвкушала одинокую прогулку…

Мария пожала плечами, хотела было резко сказать, что это противоречит правилам конспирации, но взглянула на него — и неожиданно для себя согласилась.

Они не торопясь направились в сторону Леонтьевского, где в бывшем особняке графини Уваровой помещались Центральный и Московский комитеты ПЛСР. Некоторое время оба молчали.

Этот человек был Спиридоновой не слишком хорошо знаком. Они, конечно, довольно часто встречались на партийных заседаниях, по Майоров в основном отмалчивался. Редко вставит замечание-другое, правда всегда по делу. И на митингах Майоров практически не выступал, — похоже, он и вообще говорить не любил. Тем не менее Мария заметила, что Майоров пользуется у товарищей известным авторитетом. Его считали очень образованным человеком, в основном он слыл знатоком крестьянского вопроса. Кажется, он и сам родом из деревни. Или нет?

— Расскажите о себе, — вдруг попросила Мария.

Майоров смутился:

— Я? Да, собственно, и рассказывать нечего.

— У вас есть семья?

— Есть… Отец и сын. Семья из трех мужиков.

Спиридонова внимательно посмотрела на него, но уточнять насчет жены не стала. Потом спросила:

— Вы ведь, по-моему, из крестьян?

— Да.

— А откуда именно?

— Из Казанской губернии. Есть там в Свияжском уезде такая деревня Гордеевка, — улыбнулся Илья и добавил: — Ничего себе была деревня, богатая.

— А теперь?

Майоров развел руками:

— Давно дома не был. Думаю, что плохо. Теперь в деревне какое богатство!

— Поэтому ты так хорошо и разбираетесь в крестьянских делах… Так сказать, знаете проблему изнутри, — подытожила для себя Мария.

Майоров усмехнулся:

— Вообще-то не совсем точно. Б деревне я провел детство. А с десяти лет жил в Казани. Сначала гимназия, потом университет.

— Так ваш отец был обеспеченным человеком?

— Не нуждались, хотя и достатка большого не было. — Улыбка у Майорова стала еще шире и добродушней. — Отец мальчонкой свез меня в город и предупредил, чтобы на него особенно не рассчитывал и сам думал о жизни. С пятого класса я уже давал уроки.

Спиридонова подумала, что у этого Ильи Андреевича вполне типичная судьба революционера. Он был ей симпатичен: светлые глаза, взгляд честный, открытый и при этом какой-то детски-наивный. И улыбка хорошая. А он ведь ссылку с тюрьмой прошел… Интересно, сколько ему лет? Он явно моложе ее лет на пять-шесть… Впрочем, может быть, и больше.

Она продолжила допрос с пристрастием:

— На каком факультете вы учились?

— Сначала на медицинском, потом — на естественном.

— Почему же решили перейти?

Майоров покраснел, и досадливо сказал:

— Это разве важно? По личным причинам.

— Ну что ж, — не стала она настаивать. В конце