Когда болезнь Лайма прогрессировала, проявился еще один симптом — я начала терять память. Как-то меня пришла проведать моя сестренка Тити. Помнится мне, пока она разговаривала со мной, стараясь подбодрить, я смотрела на нее и говорила про себя: «Я люблю эту женщину, я знаю, что она моя сестра, но… как ее зовут?» Дошло до того, что я даже не могла общаться, поскольку не могла построить предложения. Я потеряла способность связно мыслить, планировать. Я была подобна растению — существовала, словно и не существуя вовсе. Так, прозябала… плыла по жизни… витала где-то вне реальности.

Я принимала пять самых сильных антибиотиков почти два года. Через день мне кололи пенициллин, и на моей заднице уже не было живого места для очередного укола. Ягодицы напоминали сетки с шариками; шишки от уколов были со всех сторон, это лекарство скапливалось под кожей. Помимо этого мне давали препарат, использующийся в борьбе с малярией, и ежедневно делали уколы для укрепления имунной системы. Всеми этими лекарствами меня пичкали с единственной целью — убить бактерии, но на самом деле это были небольшие дозы яда, который, походя, убивал не только бактерии, но и меня. В общей сложности за день в меня впихивали пятьдесят таблеток, включая уколы, пилюли, пищевые добавки, витамины и лекарственные травы. Ужас.

Побеждая смерть

Бывали дни, когда я даже не имела представления о времени, и было много других дней, когда у меня не было воли, чтобы жить. В один из таких дней я лежала на боку на своей кровати, на том же самом месте, где провела уже несколько месяцев. Вдруг я почувствовала, что могу покинуть свое тело. Я тут же подумала, что это было мгновение, о котором я читала в каких-то книгах, мгновение, когда человек покидает свое тело, выходит из него, теряет с ним связь и уходит… Я почувствовала, что такой момент наступил и для меня, и сказала самой себе: «Если я поддамся происходящему, то уйду». Это было восхитительное ощущение, мне было так хорошо и уютно и совсем не больно. Я словно освобождалась от всего. Легкое тепло вызывало всеобъемлющее чувство того, что я принадлежу всему сразу, что я могу выйти за установленные жизнью пределы, все оставить и быть свободной… Это чувство было столь прекрасно и сильно, что в тот момент я решила, что уйду.

Маленький мониторчик, позволявший мне видеть и слышать мою девочку, лежащую в колыбельке, был включен, и в эту самую секунду малышка начала плакать. Она плакала так сильно, как никогда, как будто с ней что-то случилось. Ее плач словно разрывал воздух. Он вернул меня обратно, и я сразу пришла в себя. Отбросив покрывало, я встала с кровати и, цепляясь за все, что только можно, добралась до комнаты Сабрины. Уже давно я была так слаба, что всем приходилось класть дочку мне на руки, взять ее на руки сама я уже не могла. А теперь я остановилась перед ее колыбелькой и, не знаю откуда, но я набралась сил. Я взяла дочурку на руки и смогла обнять ее, крепко прижав к своей груди.

Я сидела в кресле, не понимая, что случилось, поскольку на самом деле моя малышка не плакала. Сабрина спокойно смотрела на меня. Меня буквально окутали любовь и спокойствие, которые излучала моя девочка. У нее был такой прекрасный взгляд, и я осыпала малютку ласками, смотря в ее глазки… Я подумала о том, как я могла всего несколько секунд назад принять такое категоричное решение, и какой же эгоисткой я была, не подумав об этом маленьком, беззащитном человечке, доверчиво смотрящем на меня. «Доченька моя, — плача, прошептала я ей, — ради тебя я стану бороться. Неважно, что мне предстоит пережить, я сделаю это, я стану сражаться против смерти и выйду из этой битвы победителем, обещаю тебе». Закрыв глаза, я обратилась к Богу. «Господи, — горячо молила я, — придай мне мужества и решимости, которых у меня нет. Прошу тебя, поддержи меня, пожалуйста… помоги мне, ведь я — это Ты, а Ты — это я». Так я и сидела с малышкой на руках, беседуя с Богом.

В тот день я решила не поддаваться смерти. Я сознавала, что нахожусь на Длани Божией, укрытая и защищенная несокрушимой мощью своей веры, и тогда я смогла спокойно уснуть, потому что точно знала — я выиграла битву, я победила. Так крепко спать мне не удавалось уже несколько месяцев.

Мама, не отходившая от меня ни на шаг все это время, никогда не переставала поддерживать меня. Она брала меня за руку и постоянно подбадривала. Все эти месяцы она провела в ужасном беспокойстве, и в ту ночь, увидев меня с закрытыми глазами, она ощутила в душе страх, что они никогда больше не откроются. Пока я отдыхала и спала, мама пошла к себе домой за одеждой. Позже она рассказала мне, что по дороге к дому, который находился примерно в пятнадцати минутах от нашего, она разрыдалась, потому что очень сильно боялась потерять меня. Войдя в свою спальню, она принялась неистово кричать от безысходности. «Боже всемилостивый, — исступленно молила она со всей болью, что носила в своей душе, — моя девочка умирает, моя доченька умирает… Я не знаю, доживет ли она до рассвета. Помоги мне, Господи, молю тебя, ведь она умирает!»

Охваченная отчаянием матери, знающей, что ее дочь при смерти, непрестанно рыдая, она схватила Библию и открыла ее наугад, словно ища какого-либо знака, посланного ей Всевышним. И тут взгляд мамы упал на отрывок, в котором рассказывалось об умершей дочери одного начальника синагоги. Иисус же, сев на ее кровать, сказал ей: «Талита, куми, то есть, девица, тебе говорю, встань!»[80]. В этот самый миг мама почувствовала в душе величайшее спокойствие и умиротворение. Она немедленно поняла, что я буду спасена. Этот стих ошеломил ее, поскольку она очень ласково называет меня «Талита». Так что она решила принять душ и лечь в свою постель полностью уверенная в том, что ее мольбы были не только услышаны, но более того, они не остались без ответа. Ее вера была столь велика и крепка, что потом, позднее, едва завидев возвращение какого-либо симптома болезни,