Шрифт:
Закладка:
И Блэр – молокосос, который потерял волосы и благие намерения, увязавшись за США.
Сегодня, просматривая сочинение Рупса (мягко говоря, ужасное, с которым его не приняли бы в ясли, не то что в лучшую британскую школу-пансион), я на миг ощутил нечто подобное.
Когда он смотрел на меня, отчаянно выискивая у меня на лице положительную реакцию, я знал, что могу возвеличить или погубить его.
Волшебное чувство! По крайней мере, несколько секунд.
Потом мне стало его жаль. Мое доброе сердце – вот что никогда не даст мне достичь сколько-нибудь высокого поста, потому что я не могу спокойно смотреть на чужие страдания. Девчоночья черта, знаю, но таким уж я родился: видеть другую сторону медали.
Будь я председателем на первом процессе Саддама Хуссейна, я знаю, что произошло бы: хотя я ненавидел бы гнусного мерзавца за все страдания, которые он причинил стольким людям, я бы увидел, кто сидит передо мной: грустный, сумасшедший, сломленный старик.
Стоило ему сказать что-то вроде: «Мама не любила меня» – и я, наверное, отправил бы его в уютную тюремную камеру до конца его дней беседовать с психотерапевтом и смотреть повторы «Друзей».
Поневоле задумаешься, не суждено ли мне голосовать за Либеральных демократов.
И даже Рупс, мой заклятый враг, причинивший мне больше боли, чем китайская пытка водой и комариные укусы, вместе взятые, тронул меня сегодня. Я увидел его уязвимость.
Это тупой гад-регбист с бычьей шеей, будущее которого на самом деле под вопросом, если я не помогу. И разумеется, я помогу. Ему надо научиться грамотно писать tout de suite[8]. Я оставил его корпеть, или, как бы он, несомненно, написал, «преть», над «Оксфордским словарем». Составил список внушительно звучащих прилагательных, которые он должен выучить наизусть и которые можно вставлять ad hoc[9], чтобы приукрасить сочинение.
Его французский – настоящий кошмар. Сегодня мы на этапе «un, deux, trois», и думаю, мне, возможно, придется заручиться помощью специалиста, чтобы хоть как-то сдвинуться с места. Я пойду на высшую жертву и попрошу свободно владеющую языком Хлою помочь завтра с французскими буквами… в смысле уроками. То есть если она пообещает носить чадру, пока работает над его глаголами, чтобы он мог на это время выкинуть из головы «Учительницу французского»[10].
Рупс, мальчик мой, ты поставил передо мной труднейшую задачу.
И как бы ни хотелось мне в один прекрасный день увидеть тебя в канаве – бездомного, в компании одного лишь бешеного, шелудивого пса, – я знаю, что не могу содействовать твоей гибели.
А еще мне кажется, что «репетитор по гуманитарным предметам» будет хорошо смотреться в будущем резюме.
В конце концов я успокаиваюсь и пытаюсь уснуть. Рупс придет завтра в одиннадцать, и я лежу, обдумывая план урока. И внезапно чувствую благодарность моему еще неизвестному генофонду за то, что наделил меня мозгом, который, кажется, функционирует без особых усилий.
Это возвращает меня к другому «предмету»: моей собственной истории. Хотя последнюю пару недель я наслаждался спокойной жизнью, я не забыл вопрос, на который поклялся себе получить ответ до того, как покину Пандору.
Берегись, дражайшая матушка, еще ничего не кончено.
Я задам его.
Двадцать
– Доброе утро, пап. – Сонная Хлоя вползла на кухню и чмокнула отца в щеку. – Хорошо провели вечер?
– На удивление приятно, как ни странно. Джулз выглядела замечательно.
– Класс. – Хлоя подошла к холодильнику, вытащила апельсиновый сок и отхлебнула прямо из пакета.
– Вообще-то, Хлоя, я хочу с тобой поговорить.
Она обернулась, внезапно оживившись.
– И я с тобой.
– Хорошо. Тогда давай пойдем куда-нибудь на ланч.
– Только ты и я?
– А что такого? Ты через пару дней уезжаешь, и у меня ощущение, будто я тебя почти не видел.
– Ага, вот об этом я и хотела с тобой поговорить.
– О чем?
– О моем отъез…
– Пивет, Хлоя. Где Мисель? – В кухню ворвался Фред и ухватился за ее ноги. – Он сказал, что принесет настоящий пистолет и покажет, из чего он стреляет крыс. – Фред понесся по кухне, убивая воображаемых грызунов из воображаемого оружия и крича «БАХ!» во весь голос.
– Он придет попозже, малыш, – ответила Хлоя, перекрикивая шум.
– Давай пойдем около полудня и спокойно перекусим, ладно? – предложил Уильям.
– Лады, но мне надо будет вернуться к трем. Мишель отвезет меня к Водопаду Адониса.
– Ты вернешься вовремя, – ответил Уильям, хватая уворачивающегося Фреда под живот и роняя его на стул у стола. – Так, молодой человек, давай-ка накормим тебя завтраком.
* * *
Уильям повез Хлою в ресторанчик под Пейей, где они с Хеленой ужинали, решив, что крохотное население Катикаса (большинство которого Хлоя теперь знала по именам) не даст им поговорить спокойно, если они будут есть в деревне.
– Так о чем ты хотела меня спросить? – Уильям пил светлое пиво, а Хлоя кока-колу.
– Пожалуйста, ты можешь поговорить с мамой о том, чтобы я осталась здесь до конца лета?
– Ясно. Это серьезная просьба.
– Я не хочу ехать во Францию. Мама будет с этим кошмарным Энди, заняться там нечем, и я там никого не знаю. Я бы таак хотела остаться здесь с тобой.
– Дорогуша, ты уже провела здесь почти месяц. Ты не думаешь, что мама по тебе скучает?
– Она будет рада первые несколько часов, а потом забудет обо мне, и я буду только мешаться у нее под ногами. Энди меня терпеть не может, а кроме того, он жутко неприятный тип. Ты бы его видел. У мамы отвратительный вкус в мужчинах.
– Спасибо! – хмыкнул Уильям.
– Я говорила не о тебе, папочка, ты же знаешь, – она мило пожала плечами. – В общем, ты с ней поговоришь?
– Честно говоря, разговоры и твоя мать всегда плохо сочетались. Скорее всего, она бросит трубку, едва я открою рот.
– Папочка, пожалуйста, попробуй, ради меня, – взмолилась она. – Я правда не хочу уезжать.
Уильям вздохнул.
– Послушай, дорогуша, я уже не раз наступал на эти грабли с твоей матерью. Она просто обвинит меня в эмоциональном шантаже и решит, что я пытаюсь набрать очки, потому что ты хочешь остаться. Прости, Хлоя, но ничего не поделаешь.
– Не извиняйся. Я знаю, как с ней трудно. В смысле я люблю ее – она все-таки моя мама, – но меня не удивляет, что ты с ней развелся. Я бы, наверное, тоже развелась, судя по тому, как она обращается со всеми своими бойфрендами. Ей надо быть в центре внимания круглые сутки.
