представлять Ливан и арабский мир для глобальной аудитории и показывать им, что "Эй, мы не только такие. Мы также можем быть такими, такими и такими". Посмотрите на красоту нашей культуры ".

 

Глава девятая.

Назад к черному.

Эми Уайнхаус и Лайнер в глазах общественности

Если бы дама Эдит Ситвелл, которая вела хронику жизни эксцентриков 1930-х годов, столкнулась с современными зрелищами некоторых своих соотечественников, стоит задуматься, пересмотрела ли бы она свое замечание о том, что "эксцентричность не является, как хотели бы заставить нас поверить тупые люди, формой безумия". Ведь кто, размышляя о том, как Эми Уайнхаус в ее состоянии удается правильно подводить глаза, или отмечая вновь обретенную склонность Пита Доэрти носить две шляпы одновременно, не задумается о том, что эти люди пришли на обед?

-Эрик Уилсон, журналист и редактор отдела моды, 2007 г.

18 июня 2011 года Эми Уайнхаус беспокойно сидела в номере отеля рядом с Калемегданом, крупнейшим парком в Белграде (Сербия), где регулярно проводятся музыкальные фестивали. Британская икона джаза готовилась спеть для двадцати тысяч обожающих ее поклонников. Двадцатисемилетняя Уайнхаус обычно умело накладывала макияж: румяна от Illamasqua, ярко-розовая помада от Chanel, тональный крем, также от Chanel, и фирменная подводка для глаз от Rimmel. Драматическая подводка часто была такой толстой и длинной, что доходила до краев бровей.

Но в тот вечер она выглядела растерянной, подавленной и опьяненной. Тайлер Джеймс, близкий друг, который был с ней, написал в своей книге "Моя Эми", что Уайнхаус была настолько пьяна, что ее глаза были едва открыты, а голова периодически запрокидывалась и поднималась, когда она что-то бормотала. Когда она попыталась нарисовать фирменные линии, которые обычно подчеркивали ее глубокие карие глаза, промахнулась, нарисовав вместо этого неаккуратную черную галочку на лбу. Ее личный стилист и подруга, Наоми Пэрри, помогла ей стереть с лица размазанный макияж.

Не обладая зрительно-моторной координацией, необходимой для нанесения макияжа, она вышла на сцену без крыльев и выглядела с голым лицом. Фирменного улья Уайнхаус также не было видно, а ее светлые волосы выглядели взъерошенными; она возилась с ними, нехотя проговаривая слова своих песен. ( Пэрри попыталась уложить певицу, но она сопротивлялась; чтобы одеться, ей понадобилась помощь ассистента, и в итоге она надела облегающее мини-платье с бамбуковым принтом). В какой-то момент, бесцельно ковыляя по сцене, она сняла одну из своих балеринских туфель и бросила ее в толпу. Это было видение женщины, которая больше всего на свете хотела остаться одна, и уж точно не перед многотысячной аудиторией зрителей.

По мере того как концерт затягивался, Уайнхаус становилась все более расстроенной и была близка к слезам, возможно, от осознания того, что она не в состоянии успокоить своих взволнованных поклонников. Она сложила руки, татуированные в виде девушек в стиле пинап. Она оглянулась по сторонам, сначала на свою группу, как бы в поисках заверений, а затем на толпу и на пол. Уайнхаус выглядела хрупкой и уязвимой, как испуганный ребенок, жаждущий защиты. Если зрителям казалось, что певица отстранена, то только потому, что они не могли понять, какие демоны преследуют ее. И все же Уайнхаус изо всех сил старалась выдержать мучительный концерт.

Фотографы увеличивали ее внешность, давая зрителям то, что они хотели: раздутые изображения женщины, явно находящейся в беде. "Папарацци обожали Эми. Они не могли насытиться ею. Они любили ее красоту. Еще больше они любили ее недостатки", - пишет автор Лесли Джемисон в эссе для журнала Tin House. "Они хотели не просто ее волосы, а крысиные волосы. Они не просто хотели ее подводку "кошачий глаз", они хотели, чтобы она была размазана". Британская пресса и даже сербский министр позже высмеяли Уайнхаус за ее выступление, обвинив ее образ жизни. "They Know That She's No Good", - гласил один британский заголовок, вариация на тему "You Know I'm No Good", одной из песен Уайнхаус; " Amy Winehouse Embarrasses Herseself in Belgrade", - гласил другой. Многим певица казалась самоуверенной и безрассудной; редко кто предполагал, что она была нервной исполнительницей. Ее отец, Митч Уайнхаус, написал в своей книге "Эми, моя дочь", что отчасти причиной того, что она так плохо пела в тот вечер, была ее сильная боязнь сцены. Уайнхаус всегда получала удовольствие от пения, писал он, но он не был уверен, что она испытывает такие же чувства к выступлениям.

"Именно тогда я понял, что она нездорова", - рассказывает Алекс Фоден, парикмахер Уайнхаус на протяжении почти четырех лет, который помогал ей выращивать улей. "Подводка и улей Эми не только придавали ей уверенности. Они были ее уверенностью. Она никогда не выходила из дома без прически и подводки". (Фоден сам боролся с зависимостью и больше не работал на Уайнхаус к моменту ее смерти).

Команда Уайнхаус предчувствовала, что турне сорвется: по пути в аэропорт Великобритании и после прибытия в Белград певица была без крыльев, и было ясно, что она нездорова. По словам Джеймса, ее пришлось поднимать с дивана и усаживать в машину, так как она почти не приходила в сознание.

Сорокапятиминутный концерт стал последним официальным выступлением Уайнхаус. Чуть больше месяца спустя она была найдена мертвой в своем доме в Камдене, Северный Лондон. Ее безвременная и трагическая смерть потрясла мир развлечений, да и весь мир в целом. Официальное британское расследование причин смерти вынесло вердикт "несчастный случай"; в момент смерти в крови Уайнхаус было в пять раз больше допустимого уровня алкоголя для вождения.

Я хочу поехать туда, где меня растянут до предела и, возможно, даже больше.

-Эми Уайнхаус, 1997 г.

 

Эми Джейд Уайнхаус родилась 14 сентября 1983 года в Саутгейте, Лондон. Она появилась на свет как ураган, вспоминает ее мать Дженис в своей книге "Любящая Эми", и с самого начала все делала по-своему. В младенчестве Уайнхаус была смышленой и любопытной, а в детстве - склонной к несчастным случаям; ее старший брат Алекс называл ее "занозой в заднице". В пять лет она пела сама себе в зеркале, используя в качестве микрофона расческу для волос. В детстве Уайнхаус была настолько непослушной и развитой, что говорила матери, будто ей может сойти с рук убийство.

Уайнхаус была хронически беспокойным подростком с гиперактивным воображением. По словам обоих ее родителей, ее было трудно успокоить; она была полна бешеной энергии. Она выплескивала эту энергию в музыке. В блокнотах, украшенных сердечками и каракулями, она писала насыщенные автобиографические тексты; регулярно слушала самые разные жанры, составляя многочисленные плейлисты, часто в ущерб учебе (она даже создала со своей подругой девичью группу и назвала ее Sweet 'n' Sour, отталкиваясь от названия