– «Скорую»? – коротко спросил Орлов.

Дарья сунула под нос уборщице ватку с чем-то остро пахнущим, и Аделаида начала медленно просыпаться. Ей помогли сесть, эксперт быстро взяла у нее кровь и убежала к себе, чуть ли не расталкивая всех, кто попадался ей на пути. Нужно было быстро определить вещество в крови Аделаиды, чтобы понять, как ей помочь.

– Сиди, дорогая, – заботливо попросила Матильда, подкладывая ей под спину диванную подушку и считая пульс. Лев машинально отметил часы главного эксперта: тяжелые, офицерские. Они удивительно подходили ей несмотря на то, что были мужскими: часы вносили долю кокетства в ее суровый облик и стальной характер.

Уборщица покачала головой, держась за виски. У нее был очень рассеянный сонный взгляд, как будто она пыталась выбраться из омута, но это пока еще не очень получалось. Выпив воды, уборщица тут же спросила:

– Где эта девушка?

– Какая? – кажется, этот вопрос задали хором все, кто был в кабинете.

Орлов тем временем быстро отдал распоряжение младшему составу осмотреть кабинеты и вывести ему на монитор записи с камер наблюдения с ночи вчерашнего дня.

– Я пришла сегодня к семи. Коридоры все-таки лучше мыть, пока вас всех еще нет. В этот момент ко мне у самых ворот подбежала девушка. У нее было перепачканное кровью лицо и длинные светлые волосы, которые прилипли к крови. Невозможно было даже понять, сколько ей лет и есть ли раны на лице или голове. Она говорила, что ее сбила машина, срочно нужна помощь, что на вызов приехала полиция, но ей бы умыться сначала. Она махнула рукой в сторону места, где была авария, но я, дура, даже не посмотрела туда. Я привела ее в туалет для посетителей на первом этаже. Мне показалось, что она вся дрожит. Она начала оседать на пол, и я ее подхватила, хотела крикнуть дежурному на посту. Потом мне что-то вступило в бок, как будто кольнуло. Она помогла мне присесть, включила воду, побрызгала мне в лицо, я все не могла позвать Толика, как будто кричала, а голоса не было… – Аделаида растерянно огляделась. – А потом мне стало еще хуже. Стала кружиться голова. И вот сейчас вы меня разбудили.

– Вот она, – негромко сказал Петр Николаевич, разворачивая монитор ко всем.

В указанный Аделаидой временной промежуток на записи было видно, как, шатаясь и держась за лицо так, чтобы его не было видно в камеры, девушка подходит к Аделаиде. Потом на камеры в холле попало, как уборщица ведет ее в туалет для гостей. И вот уже уборщица выходит оттуда одна. Понять, что это не Аделаида, могли только те, кто хорошо и давно ее знал. Аделаида – левша. И ходит до сих пор легкой танцующей походкой, несмотря на возраст. Уборщица с видео шла так, как, по ее мнению, должна ходить пожилая уборщица. Зачем-то она даже тяжело переваливалась, хотя дама комплекции Аделаиды так ходить бы просто не смогла. Было бы неудобно.

По камерам было несложно проследить ее путь.

Она точно знала, зачем пришла, словно у нее была карта коридоров Главка. И шла незваная гостья в кабинет Гурова и Крячко. Пробыла там сорок минут, но так и вышла с одной только шваброй.

– Не нашла то, что искала? – негромко уточнил Орлов.

Лев кивнул:

– Кажется, я знаю, что именно. Ноутбук Кубинца – обманка. Скорее всего, он где-то спрятал настоящий, и, видимо, она это знала, раз не забрала его. Скорее всего, это та же девушка, что была в метро в день его смерти. Документы вполне себе могла за это время сфотографировать. Нужно проверить по описи все.

Вернувшись в свой кабинет, напарники проверили все, что могло пропасть.

Все было на месте. Кроме флешек. «Уборщица» унесла две флешки: на одну Верочка записала для Марии подборку музыки для медитации, а на другой было несколько уже давно забытых и не нужных файлов. И был еще один интересный момент. Клубки. Гуров принес коробку с вязаньем к ним в кабинет машинально. Преступница разворошила все, а часть клубков для скорости была порезана ножницами.

– Могла бы спицей потыкать, они неплотные, – заметил Станислав, взяв в руки изрезанный клубок. Наташа, его жена, любила вязать, и он уже стал неплохо разбираться в номерах спиц и видах шерсти. Не потому, что это было невероятно интересно, а просто по привычке запоминая все, что при нем говорила вслух супруга.

Иван Романенко приехал через полчаса, когда удалось убрать следы поиска отпечатков пальцев в кабинете.

– Ого, – только и сказал он, когда Станислав коротко рассказал о том, что случилось в Главке. Понятное дело, что дальше Ивана эта история не должна была пойти. – Да, я понимаю.

– Скорее всего, она искала это. – Гуров достал из кармана блокнот и флешку. – Я унес их вчера. Хотел подумать дома.

– А получается, что спас! – обрадовался Романенко.

– Мне кажется, нам нужно поподробнее узнать, чем именно занимался у вас Кубинец, – твердо сказал Лев. – И все, что вы знаете про его врагов. Один враг у него, по крайней мере, точно был, и она очень хотела убрать его со своего пути.

– Вряд ли будет совпадением, если это окажется та самая девушка, чьи отпечатки пальцев вы смогли опознать, – предположил Станислав, и Лев с ним согласился. Не просто так эта барышня возникла в их истории.

Иван присел на краешек стола, который ему выделили в кабинете напарников, и сразу стал похож на американского детектива, как любят их показывать в фильмах. Расслабив узел галстука, полковник вздохнул, подумал о чем-то. Он не испытывал какого-либо неудобства под тяжелыми взглядами Гурова и Крячко: не в первый раз все-таки он попадает в похожие ситуации. Но этим двоим, несмотря на служебную тайну, ему не хотелось врать или недоговаривать. К тому же они же хотят расследовать дело Кубинца и найти тех, кто его убил. А значит, ему нужна поддержка Главка. Достаточно часто разные ведомства не слишком посвящали друг друга в детали расследования, которые вели вместе. Вроде бы каждый должен заниматься своим делом. Но такой политики Романенко никогда не одобрял.

– Мы работали с Серхио вместе, когда он обнаружил серьезную уязвимость в международной системе банковских платежей. Если очень сильно утрировать, представьте себе несколько страниц постоянно движущегося кода. Над ним работают программисты из разных стран. И вот Кубинец нашел там ошибки. Обычно программа сама подчеркивает ошибки синтаксиса языка, но тут ошибки не проявлялись. Мало того, в коде были лишние команды, дописанные так, что никто бы и не заметил, ведь каждый работал над своим куском кода.

У Кубинца была очень хорошая зрительная память. Он нашел эти лишние строки и сохранил их