манили к себе чем-то порочным. — Как только это голосование пройдет — а оно пройдет, — мы сможем отвалить и устроить себе собственный отпуск. Только мы.

Я глубоко вздохнула, затем протяжно выдохнула.

— Хорошо. Да, ты прав. Как только голосование закончится, мы будем свободны. Верно?

Ни один из мальчиков не ответил мне, и я знала почему. Потому что это было неправдой. Даже если голосование завершилось убедительным — да, у нас все равно оставалась угроза того, что где-то там притаился Уриэль. Раф и Джордан оба все еще были наследниками престолов своих королевств, а я все еще была просто Вайолет Роуз Спенсер. Сирота. Простолюдинка. Определенно, не подходящий материал для того, чтобы стать королевой двух самых могущественных королевств в мире.

Затем был факт, что к концу учебного года ребята закончат школу, и у меня будет еще три года в Академии Арбон. Я не была полностью склонна к пессимизму, но будущее для нас троих выглядело мрачным.

— Долго и счастливо, еще никогда не казалось таким чертовски далеким.

Тем не менее, я могла умереть той ночью в туннелях или в любом другом из множества случаев, когда я обманывала смерть, поэтому я просто считала свои победы, какие могла. Прямо сейчас у меня было два принца, я любила их обоих, и они любили меня, и мы, возможно, действительно находимся на правильной стороне истории.

Продолжая идти по большому поместью, мы оказались в коридоре, который был заполнен кучей других членов королевской семьи. Их всегда можно заметить. С их дизайнерской одеждой, идеально уложенными волосами и сдержанным поведением, члены королевской семьи были сами по себе актерским составом.

Я так привыкла быть со своими друзьями, что по большей части забыла об их королевских титулах, сосредоточившись вместо этого на том, какими они все были удивительными, но теперь меня ударило по лицу то, что я вошла в эти священные, высшие эшелоны человечества. По крайней мере, в статусе и деньгах.

С Рафом и Джорданом постоянно здоровались, когда мы прогуливались. В мою сторону бросали любопытные взгляды, но на самом деле никому не было дела до того, кто я такая.

— Прекрати пытаться представить меня, — прошипела я Джордану. — Никому нет дела до ничтожества.

Он бросил на меня мрачный взгляд.

— Скажи это еще раз, и я попрошу Рафа наказать тебя сегодня вечером.

Я усмехнулась. — Мне нравится, когда меня шлепают по заднице, так что вы все можете прекратить угрожать мне этим…

Мои слова оборвались, когда я поняла, что Фелипе и Хас стояли там перед нами, королева Швейцарии ухмылялась в мою сторону, в то время как я покраснела всеми оттенками гребаного красного.

— Вы все готовы к голосованию? — Спросил Фелипе, сжалившись надо мной и не вспоминая последнее, что я сказала.

— Я беспокоюсь, — сказал Раф, оглядывая зал. — Монархи не славятся своим умом или альтруизмом. Что заставляет нас думать, что все пройдет по-нашему?

Фелипе протянул обе руки, выглядя спокойным и расслабленным.

— Не волнуйся. Мы подсластим это некоторыми отличными торговыми и налоговыми льготами. В конце концов, есть причина, по которой я скупал акции всемирного банка, сынок. Нет ничего лучше небольшого прощения долга для страны, чтобы внезапно взглянуть на вещи по-моему.

Раф покачал головой, пока я открывала и закрывала рот, как гребаная рыба. Он был серьезен?

Всемирный банк был тем, что поддерживало функционирование мира, контролируя девяносто процентов мирового богатства. Если бы Фелипе был мажоритарным акционером в этом…

— Гребаный ад. Я знала, что ты глупо богат, но это как… ты больше, чем просто гребаный миллиардер, — пробормотала я Рафу. — Как вообще называется следующий уровень?

— Триллионер, я думаю, — добавил Джордан, присоединяясь к моему разговору шепотом.

Мой желудок скрутило, и я с трудом сглотнула. Учитывая мое бедное воспитание, такой уровень богатства был сногсшибательным. Раф просто рассмеялся, вероятно над моим ошеломленным лицом, и это был такой открытый, беззаботный звук, которого я никогда раньше от него не слышала. На самом деле, судя по тому, как все повернулись к нам, никто никогда не слышал, чтобы принц так смеялся.

— Пошли, — сказал он, качая головой. — Давайте найдем наши места.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Фелипе потянулся и сжал мою руку. Когда я повернулась к нему, он одними губами сказал мне спасибо , а затем отпустил меня на попечение своего сына. Мое сердце колотилось так сильно, что мне казалось, его слышат все.

Было ли это ощущением настоящего счастья? Чертовски затягивает.

Наши места были скрыты в толпе поддерживающих дипломатов, и я вздохнула с облегчением, когда поняла, что от нас не потребуется вносить реальный вклад. Мои ребята могут быть наследниками короны своих королевств, но высказаться или проголосовать были приглашены только правящие монархи.

Когда все короли и королевы вошли и заняли свои места, мои глаза расширились от впечатляющего зрелища, которое они устроили. Каждый из них носил свои короны как продолжение своего тела. Даже молодые монархи, недавно коронованные после землетрясения на Весеннем балу, выглядели так, словно были рождены носить эти короны.

Я думаю, что так оно и было.

Алекс обвел комнату пристальным взглядом, и когда он нашел меня, он слегка кивнул. Означал ли этот кивок, что у нас все хорошо, я проголосую — за, или я затаил обиду и собираюсь заставить тебя заплатить… Я понятия не имела. Мне оставалось только скрестить пальцы и надеяться на лучшее.

Сама встреча продолжалась несколько часов, и Фелипе изложил свое предложение о предоставлении сопротивлению места за столом для больших детей и о том, какими будут последствия для существующих монархий. Уэйнрайт выступил от имени Общества, но затем был удален из зала заседаний, пока королевства подробно обсуждали его выступление.

Удивительно, но несколько королевств, включая Гайи, были категорически против предоставления простому народу представителя. Возможно, то, что Мэтти была их правительницей, не было таким большим сдерживающим фактором, как думали близнецы.

Когда, наконец, пришло время голосовать, мое сердце билось где-то в горле, и я обкусала все ногти до нитки.

— Кто за? — Спросил Фелипе, и поднялось множество рук. Слишком быстро, чтобы я могла сосчитать.

— Кто против? — Руки опустились, другие поднялись. Меньше. Мне показалось, что поднялось меньше рук, и не Алекс. Он, должно быть, проголосовал — за. Отец Мэтти и Нолана тоже.

Фелипе постучал маленьким деревянным молотком и кивнул головой. — Ходатайство принято. Общество получило разрешение на создание Народного суда.

Что бы еще он ни сказал, все сливалось в шум голосов, когда все люди начинали говорить одновременно. Были ли они