– Теперь уже почти совсем весна! – продолжила Эвелиса, – Хотите… – она запнулась, едва не сказав «увидеть», но вовремя поправилась, – Ощутить ее?

– Хочу, – неожиданно согласился мужчина, поддаваясь на искристые нотки такого знакомого голоса.

Девушка нырнула за штору, открывая окно. В комнату тут же ворвался свежий воздух, пахнущий землей и сырыми деревьями.

– Если высунете руку, то можете даже поймать капель.

Арлен облокотился на подоконник, ощущая как легкий ветер проходит по спине и затылку. Ловить капель его не тянуло, но все же в душе всколыхнулось что-то восторженное, полузабытое.

– Вы так радуетесь весне, – вскользь заметил он.

Судя по дыханию, Эвелиса находилась в паре шагов. Можно даже прикоснуться к ней, если протянуть руку. Чтобы этого не сделать, мужчина скрестил руки на груди.

– Это само получается. – призналась девушка, – Все вокруг просыпается, оживает и… – она невольно вспомнила, как с приходом тепла на окошке у младшей сестры появлялось множество букетиков подснежных цветов. Олея и сама была как весна, особенно когда надевала цветастый платок и слегка чернила брови сажей. Неудивительно, что она вызывала всеобщее восхищение.

Сама Эвелиса даже на зимнее провожание не ходила, зная как все будут коситься. Но даже эти горькие нотки, сейчас со стороны казались совсем неважными. Главное, что и оторвавшись от семьи она сумела пережить зиму и обрести самостоятельность. Хотя и царапало иногда изнутри, как-то там поживают сестрица да родители? Помнят ли о ней, или давно позабыли?

– …просыпается, оживает и на этом все? – спина постепенно нагревалась от весеннего солнца. Арлену хотелось и дальше так стоять, слушая восторженные рассуждения о весне. Но девушка примолкла, потом и вовсе как-то горестно вздохнула. Словно вспомнила что-то не очень приятное.

– Птички разные прилетают, – уже без вдохновения закончила девушка и махнула рукой, – Впрочем, как и кажный год.

– Каждый год… – задумчиво поправил мужчина, – Я никогда не обращал внимания на весну. Какая разница, лежит снег или растаял. Мою голову всегда занимали другие заботы.

– Какие же? – повернулась к нему Эвелиса.

– Разные, – неопределенно пожал плечами Арлен, – Учеба, служба. Я делал все, чтобы стать гордостью своего отца… Но это не слишком интересно. Зато теперь я могу наслаждаться весной сколько пожелаю. Как и другими временами года. Правда исключительно по вашим рассказам.

– Доктор Медси считает, что… – девушка помедлила и решила пока не показывать свою осведомленность, – Что все не так плохо.

– Вот как, – мужчина хмыкнул, – А что думаете вы?

– Я не доктор. Но буду от души рада, когда вы сможете увидеть весну своими глазами.

Арлен ничего не ответил. Он и сам не мог объяснить, почему не хочет пока говорить, что все гораздо лучше, чем «неплохо». Каждое утро он лежал на кровати, разглядывая раму картины и неровный каменный потолок. Желание выйти из спальни без повязки, порой было просто нестерпимым, и приходилось призывать всю силу воли, чтобы следовать указаниям доктора.

А ведь придется еще терпеть месяц-другой, прежде чем он сможет увидеть лицо той же Эвелисы. Скорее всего у нее, как и у всех крестьян, смуглая кожа с отметками веснушек, выгоревшие на солнце волосы и брови, широкий приплюснутый нос. Образ складывался в голове сам собой, и мужчина был уверен, что не ошибается.

***

За прощальными зимними буранами и ясными солнечными днями, как-то незаметно пролетел первый месяц весны. Каждый день Эвелиса наблюдала, как за окном уменьшаются сугробы, а на ветках постепенно набухают почки. Девушка чувствовала, что и сама оживает. Прошлое окончательно осталось в прошлом.

В один из дней она даже отважилась посетить рынок, где служила осенью. Признав бывшую приборщицу, в стороне зашушукались две торговки, бросая на девушку явно любопытные взгляды. Проходя мимо, Эвелиса поняла что ей нет до них никакого дела.

Рынок выглядел еще более неопрятным, чем в тот день когда она впервые здесь появилась. Пережившие зиму гнилые корки да побитые овощи, в лучшем случае были задвинуты под прилавок, а то и вовсе лежали на земле между рядами.

Эвелиса шла аккуратно, тщательно следя чтобы ни во что не наступить. Купленные к весне ботинки обошлись в треть жалования и испортить их было жалко. А еще, при виде всей этой грязи, в душе что-то немного царапало. Столько трудов было здесь положено и все впустую. Желание покупать в этом месте зелень, отпало само собой. Парой улиц дальше – лавка зеленщика, хоть поскромнее зато и почище.

Больше не глядя на содержимое прилавков, девушка зашагала быстрее. Раз не удалось тут ничего купить, так хоть путь срежет.

– …сколько раз говорил! Ботву уносить, уносить надо! – донесся вдруг хорошо знакомый голос с чуть визгливыми нотками, – А ты ее прям под ноги бросаешь, потом еще и жалишься, что покупатели не идут. Да где же им к тебе тетехе подобраться!

Эвелиса остановилась, затаив дыхание. За зиму она давно и думать забыла про господина Вардта с его грубостью и нечестностью. И зачем ее понесло через этот рынок? Лучше бы дальней улицей обошла, как и прежде делала.

– …я таких как ты скоро буду гнать погаными тряпками. Где работаете, там и гадите! Вона казна опять штраф за грязь взыскивает. Вы мне его до монеты вернете, да не товаром своим лежалым, а живым серебром! Торговка сквозь зубы что-то огрызнулась, но слов было не разобрать. Эвелиса торопливо соображала, как ей лучше поступить.

Если свернуть сейчас, то она выйдет в аккурат к пустырю, но через него по весенней грязи и не пробраться.

Можно развернуться и пойти обратно, правда потом придется по соседней улице еще столько же идти.

Короче всего идти напрямую, но тогда она неизбежно столкнется с господином Вардтом. По спине прошел неприятный холодок. Девушка сжала пальцы. С другой стороны, какое ей дело до этого человека? На рынке она давно не служит, а всякого бояться – окольными путями не набегаешься.

Первый шаг дался тяжело. В душе невольно поднималась прежняя робость и неуверенность. Второй шаг оказалось сделать чуть легче. Она свободный человек и может идти как ей удобнее.

Сердце предательски колотилось, но внешне Эвелиса казалась совершенно спокойной. Даже румянец по щекам не пошел. Поравнявшись со злополучным прилавком, девушка поняла почему хозяин рынка так возмущался. Половина прохода оказалась усыпана старой подгнившей ботвой, на которую продолжали наваливать новую.

Заметив девушку Вардт на