Батя был жив.

Последний раз, когда его видели, батя был жив.

Это… Меняло все. Больше, чем все. Больше, чем Марк мог себе представить.

Ошеломление уступило место широченной улыбке:

- Мам, батя жив! – проорал он так громко, что, казалось, должно было быть слышно на другой стороне вулкана.

- Марк, пока еще ничего не понятно. С тех пор прошло больше месяца, - резонно заметила мама, но Марк ее уже не слышал.

Батя был жив – и больше ничего не имело значения.

[1] Отец Сципиона. Там странное что-то в этой семье, у отца и сына разные когномены.

[2] В эпикурейской философии, и, вероятно, в целом, то, что мы бы назвали реальностью называется просто космосом.

[3] На двери написано “Alexander Jensen”. Буквы j нет в классической латыни.

[4] Чем светлее папирус, тем он дороже. Белого в античности не было как класса.

[5] Gaspard Dubois. При транскрипции с французского на русский – Гаспар Дюбуа, дети читают по правилам латыни.

[6] Марк Юний Брут. Юния, жена Лепида и мать Марка-младшего, его сводная сестра. У них одна мать, но разные отцы.

Альбин (Альберт III)

Он не мог поступить по-другому.

Если бы у него была возможность вернуться в прошлое, в тот самый день – он сделал бы все точно так же. Наверное, эта мысль должна была приносить успокоение, но этого не происходило.

Влажный деревянный потолок над головой медленно покачивался в такт волнам. Рука, закинутая за голову, затекла и неприятно покалывала.

Дни, проведенные в каменном мешке, смазались в один, подобие суда едва отразилось в воспоминаниях – и сознание в полной мере вернулось только здесь и сейчас.

На очередном чертовом корабле, который вез его к конечной точке жизни. К каменоломням.

Пусть его греческий и был далек от совершенства, остаться совсем в неведении не вышло - и очевидное скоро стало подтвержденным. На каменоломнях долго не выживали, и поэтому туда отправляли только тех рабов, кто серьезно проштрафился.

Сперва ему хотелось, чтобы Франсуа – эта предательская морда, - лежал рядом на этих прогнивших влажных планках, ожидая отложенной, но неизбежной казни – но это быстро прошло. Молодой дурак, он просто испугался – и вряд ли даже понял, что сделал, пока не стало слишком поздно.

К тому же, судьбу гладиатора сложно было назвать куда более завидной.

- Я вот не пойму, - сказал Ал в воздух. Шепотом, но в обреченной тяжелой тишине его голос прозвучал как набат, - Зачем его вообще купили? Какой из него гладиатор?

- Ты о чем? – сразу оживился щуплый мужичок, который сидел рядом.

- Да я на рынок этот проклятый попал вместе с одним знакомым. Дурак-дураком, ничего не умеет, только мышцы демонстрировать. Думал, он там проторчит до старости, ан нет – купили его. В школу гладиаторов, - хмыкнул Ал.

Несмотря на усмешку, на душе было до невозможности мерзко.

- Он мускулистый, говоришь? – неожиданно переспросил собеседник.

Ал кивнул и добавил:

- Любимчик женщин. Толпами на него вешались.

- И ты не понимаешь, почему его купили? Ну ты как будто вчера родился! – хмыкнул собеседник. Ал нахмурился, но пояснения не заставили себя ждать, - Такие смазливые красавчики каждой школе нужны, привлекают женщин на бои. Чем больше народу, тем больше продаж и ставок. Насколько я знаю, такие, как он, очень дорого стоят, но еще быстрее отбиваются.

Ал приподнялся и покосился в сторону стражников, что подпирали дверь. Обычно они быстро пресекали любые разговоры, но сейчас мирно дремали, оперившись о косяк, не обращая на них никакого внимания.

Шальная мысль появилась в голове и тут же ушла, когда один из соседей перевернулся на бок и скрипнул цепью. Шансов на второй побег просто не было.

- Слушай, а ты как тут оказался? – собеседник не собирался прекращать разговор.

- Устроил побег с рынка, - хмыкнул Ал, - Почти всех распихал на корабль, но вот сам не успел. А ты откуда столько знаешь про школы гладиаторов?

Собеседник грустно усмехнулся:

- Работал в одной на кухне. Ну как, работал, - он пошевелил ногой. Раздался красноречивый звон цепи, - Вот точно так же. Гладиаторы устроили побег, я к ним присоединился. Мы сбежали, удрали из Италии, я уж думал все, привет свободная жизнь – и тут на нас напали пираты. А я даже меч держать не умею с правильной стороны. Ну и вот. Я тут.

- И как оно? – спросил Ал больше для того, чтобы заполнить чем-то тишину.

В чем-то его новый знакомый был прав. Если всю дорогу лежать в трюме и молча размышлять о своей судьбе – так и вздернуться можно от безнадеги. Разговор, - какой-никакой, - все равно отвлекал от мыслей.

Их разделили на группы уже в Бриндизи, который местные называли Брундизием – и Ал снова остался один. Его новый знакомый отправлялся в какое-то крупное хозяйство, в числе таких же “счастливчиков”. Для каторжников, как Ал, была уготована другая судьба.

Затяжной и отдаленной казни.

Чем ближе маячил призрак каменоломен, тем сильнее были шепотки вокруг. Мужики пугали друг друга – и Ала заодно, - тем, что там не выживают дольше года, а поток рабов-преступников вполне позволяет восполнить такую смертность.

На душе было невероятно мерзко – и голову словно заволакивало туманом.

Но он не мог тогда поступить иначе. И был готов встретиться с последствиями.

Или просто выдавал желаемое за действительное.

Дорога казалась бесконечной. Звон цепей, ясное небо без единой тучки, пекущее прямо в темечко солнце. И минимум разговоров. На них просто не оставалось сил – все они уходили только и исключительно на то, чтобы идти, не отставая от колонны.

Так прошло три дня. К тому моменту, как они достигли конечной точки, его растертые в кровь ноги нестерпимо болели с непривычки к таким нагрузкам – и всем, чего ему сейчас хотелось, было просто лечь и отрубиться.

Стражникам, однако, было совершенно наплевать на его желания. Конечно, они не тащились пешком – у них были лошади, да и на ночных стоянках они спали во вполне себе комфортных гостиницах, а не вповалку на полу.

Загнав за мощные деревянные ворота, их первым делом выстроили строем на подобии плаца, где не