тут сейчас и начну…

– Ваше царское величество! – не выдержав, вмешался я. – Ну нельзя же так, в самом деле… отпустите посла, мне с ним живым поговорить надо.

– Не лезь, участковый!… – сопел царь. – Зашибу…

– Посажу на пятнадцать суток за хулиганство и сопротивление работникам милиции! – твердо пообещал я, встревая между драчунами и распихивая их в стороны.

Оба активно упирались. Посол молча тянул к себе парик, а Горох ни в какую не хотел его отпускать. Победило русское самодурство. Государь удовлетворенно откатился, завладев отвоеванным париком, а немец оскорбленно дернул коротко стриженной макушкой.

– Так… все довольны? Как петухи, ей-богу… Наигрались, и хватит! Гражданин Шпицрутенберг, у меня к вам пара вопросов…

– Я не буду отвечать, пока…

– Фигу! Фигу тебе с маслом! – Ваше величество… – Я требовательно протянул руку.

– Не отдам! – надулся Горох.

– Нехорошо…

– Все равно. Не отдам!

– Стыдно… И принесите извинения Кнуту Гамсуновичу за необоснованные обвинения.

Некоторое время царь и посол еще прожигали друг друга обиженными взглядами, потом парик перекочевал к немцу и противники молча пожали друг другу руки.

– Итак, если инцидент исчерпан…

– С кем имею честь? – перебил дипломат.

– Ивашов, Никита Иванович, начальник лукошкинского отделения милиции, – представился я. – С вашего позволения, хотел бы выяснить, не входят ли в штат охранников некие Ганс Гогенцоллерн и Жора Жуков?

– Да, эти храбрые парни служат у меня.

– Вам известно, где они провели прошлую ночь?

– Я не в курсе… – Он недоуменно пожал плечами. – Обычно мой дом охраняется четырьмя стражниками, на ночь заступают другие четверо. Признаться, я не помню, в какую смену дежурили эти двое, а чем вызвано…

– Да, вишь, твои «храбрые парни» вчерашней ночью на участкового моего напасть посмели! – вновь воодушевился Горох. – А ты, Кнут Гамсунович, и знать ничего не знаешь… Это что же получается? Дипломатия спит беспробудно, а за ее спиной ее же защитнички дела уголовные вершат… на мою милицию лапку задирают?! Не позволю!

– Но… я… прошу поверить… слово честного немца, если они виноваты… я сегодня же разберусь с мерзавцами! – воспрянул посол. – Господин милиционер, я буду просить вас немедленно отправиться со мной в слободу и лично, в моем присутствии допросить обоих! Если будет хоть тень сомнения в их невиновности, я тут же передам предателей в руки правосудия.

– Ну вот, другое дело… – ласково заключил царь. – Вот теперь – ты мне друг! Давай обнимемся и все забудем. Хоть ты и немец, а все-таки порядочный человек…

В само посольство мы выбрались уже к вечеру. Горох, по широте души легко переходивший от шумного гнева к щедрой любви, приказал накрывать столы и праздновать победу дипломатии. После третьей посол окончательно размяк, все простил и пил с царем на брудершафт, клянясь в вечной дружбе. Русский и немец – братья навек! Я ухитрился избежать возлияния, для службы нужна трезвая голова. Вышел к Яге, пояснил обстановку, потом договорился насчет стрелецкого эскорта. Если уж эти двое решились напасть на представителей милицейского управления, то уголовники они матерые. На всякий случай стоило оцепить всю немецкую слободу, а это не менее двух кварталов. Одной еремеевской сотней не обойтись…

Митька с присмиревшим дьяком сидели во дворе, у конюшни, старательно горланя в два голоса:

Аз есть Арбуз, Арап, Армяк. А Буки – Бредни, Бор, Бардак. Есть Веди Вор, Весло, Варнак. Глаголь – есть Гвоздь, Гумно, Гусак. Добро – Дубина, Двор, Дурак…

Таким нехитрым способом дьяк Филимон учил своих подопечных азбуке. Оригинальный стихотворный текст принадлежал ему же, правда, на мой взгляд там было слишком много ругательств, но ни учителя, ни ученика это ни капли не смущало, и Митяй с воодушевлением продолжал:

Мыслете – Мымра, Море, Мир. Покой есть Плут, Полено, Пир.

– Сожалею, что вынужден прервать ваши интеллектуальные занятия, но нам пора.

– Дак… мы ж не все буквы еще повторили, – заспорил было дьяк, но я проявил твердость:

– Завтра. Сегодня Дмитрий нужен мне как свидетель, необходимо провести очную ставку и опознать преступника. Завтра обещаю отпустить его на полдня для восполнения пробелов в чистописании. Напомните ему, что слова в тексте надо разделять, а каждое новое предложение начинать с заглавной буквы. Пошли, напарник…

Немецкий посол вышел от царя приплясывая, но своим ходом. Видимо, он уже не первый год осуществлял дипломатическую миссию в Лукошкине и был тренирован в таких делах. Для иностранца держался просто молодцом… Великолепный форейтор подал карету к самому крыльцу, мы четверо заняли места, я с послом, Митька с Ягой. Всю дорогу хранили вежливое молчание. Кнут Гамсунович нюхал какую-то соль, чтобы выветрить алкоголь из головы, а я размышлял о том, намного ли мы продвинулись в следствии. Выходило, что ни на шаг. Только больше запутались. Вылезли колдуны, нуждающиеся в черных тканях, охранники немецкого посла, хлебосольные армяне, и ни малейшей зацепки по самому существу дела. Похищенного-то как не было, так и нет. Надо бы не забыть завтра вызвать в отделение этого новоявленного гробовщика-менялу. Побеседовать о причинах непонятной доверчивости. Еврей дает армянину деньги и верит на слово в то, что русский товар уже привез, но взять можно только завтра! Подозрительно, да? Интуиция говорила мне, что стоит поглубже копнуть в этом направлении.

Немецкая слобода поразила прежде всего чистотой и аккуратностью. Судя по всему, дворы и дома ежедневно просто мыли с мылом! Стерильность прямо-таки умопомрачающая… Идя по чистеньким гаревым дорожкам, Яга только завистливо цокала языком, а Митька фыркал, бормоча под нос что-то квасно-патриотическое. Нас встретили вежливо-корректные лакеи, сопроводили в дом. Десяток стрельцов последовал с нами, десяток остался во дворе, больше