Концерт для двух скрипок, виолончели и оркестра.

Официально это называется по-итальянски так: Concerto grosso de-moll (Большое соревнование ре-минор).

Вивальди жил в Венеции. Венеция славилась своими карнавалами. Карнавал же – это сплошные соревнования. Соревнуются танцоры, певцы, актеры, музыканты.

Отсюда начало концерта – две солирующие скрипки показывают свое мастерство. Они играют одновременно, но это – остроумнейше написанное соревнование.

Солисты играют одну и ту же музыку, но только один из них начинает игру на полтакта (на одну секунду) позже. В результате рождается удивительное ощущение озорного передразнивания, веселого карнавального танца. Оба скрипача за несколько секунд игры успевают показать свои технические возможности: начиная с нижнего регистра, они постепенно поднимаются вверх, а поднявшись, спускаются вниз и наконец возвращаются к исходной точке.

Эти несколько секунд соревнования скрипачей обладают невероятной энергетикой, рождают чувство радости, гармонии, полноты.

Скрипки заканчивают, и тут же в соревнование вступает виолончель. А мы-то думали, что виртуозность скрипок непреодолима! Послушайте, что вытворяет солирующая виолончель. Традиционно считается, что этот инструмент менее подвижен, чем скрипка. И вроде бы так и есть.

Но только не для Вивальди и, по крайней мере, не в этом концерте. Вивальди, словно пошутив над этой солидной мадам-виолончелью, заставляет ее нестись с той же скоростью, что и маленькие скрипки. А игровая фигура у виолончели даже сложнее, чем у скрипок. К тому же Вивальди дает ей в поддержку группу оркестровых виолончелей, контрабас, да еще и клавесин. И заставляет их играть в темпе, ни на мгновенье не прерываясь, как часы.

Но, в отличие от часов, их аккомпанирующие секунды примерно в четыре раза быстрее, то есть их скорость – целых четыре удара в секунду. А бедная солирующая виолончель должна успеть сыграть еще в два раза быстрее, чем они, – восемь звуков в секунду.

Причем повторю то, что уже написал выше: бедняге нужно сыграть технически намного более сложную музыку, чем та, которую только что сыграли скрипки.

Но соревнование есть соревнование. Итак, что произошло?

Выступили все три солиста – участники большого соревнования.

Причем, заметьте, две скрипки соревновались друг с другом.

Но как только вступила виолончель, стало ясно, что скрипки имеют дело с опасным соперником и им, пожалуй, будет лучше, если они предпочтут держаться вместе.

Но самое интересное: все мной описанное в этих строчках в звучании самой музыки займет примерно около минуты (в зависимости от темпа, который выберут музыканты: от 45 до 65 секунд). Не нужно быть профессиональным музыкантом, чтобы, исходя из логики соревнования, понять, что будет дальше. Ну конечно же, черед оркестра. И с этой точки зрения – никаких сюрпризов. Оркестр, как и положено, вступает в соревнование. Сюрприз – в другом.

Вместо того чтобы продолжать это «беговое соревнование» и всем массивом обрушиться на «беговую дорожку времени», оркестр, согласно замыслу Вивальди, избирает иной путь – путь «восходящего солнца». Все слова в кавычках – это мои условные образы.

Вы можете меня ругать за них, и я, горестно вздохнув, соглашусь с вами. Поскольку слово настолько же меньше музыки, насколько семечко подсолнуха меньше солнца. А ведь родственники!

Но если это поможет кому-то, кто в первый раз, то я готов пожертвовать своим реноме.

Я просто делюсь с новичками своими давними представлениями об этой музыке.

На очень высоком уровне восприятия музыки без слов конкретные образы могут даже и помешать – уменьшить впечатление от чисто пластического восприятия движения музыкальных волн. Итак, свершилось!

Все участники большого соревнования представлены. Что же дальше?

А дальше – ФУГА.

И здесь, перед этим понятием, человечество мгновенно делится на две предельно неравные категории.

Первая группа – это те, у кого уже само слово «фуга» вызывает зевательный рефлекс как вершина всех музыкальных непонятностей. Она, эта группа, пока (в силу описанных мною выше обстоятельств) в абсолютном большинстве.

У представителей же второй группы при этом слове появляется чувство неизбывной радости, ибо для тех, кто слушает, понимает, чувствует фуги, общение с ними – ни с чем не сравнимое наслаждение. Слушатель и подлинный ценитель фуг является уже не любителем музыки только, но может быть сравним с шахматистом, рассматривающим партии, сыгранные другими гениями этой игры;

с математиком, потирающим руки в момент перед решением сложного уравнения;

с астрономом, приближающимся к своему самому совершенному теле скопу, чтобы глядеть в него на звездное небо;

с гурманом, для которого лучшие в мире повара приготовили самые изысканные блюда и вина;

с жителем Крайнего Севера по пути к пальмам августовского Средиземного моря.

Ибо фуга – это действительно море, звезды, вина, пальмы… Это – пир мысли.

Но только для тех, кто знает и понимает.

Мне в равной степени жалко на нашей планете и тех, кто недоедает, но также и тех, кто проживет свою жизнь и уйдет, так и не узнав, не поняв, не почувствовав фуги и не насладившись ими.

Если бы только люди знали – сколько они теряют!

Ибо фуга – один из самых прекрасных подарков Вечности нам, бренным.

Я должен найти возможность описать фугу так, чтобы вам по-настоящему захотелось ее услышать.

Всю свою жизнь я искал способ, как в несколько строк или несколькими словами описать это неизбывное музыкальное чудо, как заразить моей любовью к фуге большое количество людей.

Я попробую сделать это в книге, которую вы читаете, и попытаюсь сделать это несколькими разными способами.

Способ первый

Танцуют пастухи, увидев вифлеемскую звезду. Радость неизбывна.

Танцуют пастухи, увидев вифлеемскую.

Танцуют пастухи, звезду увидев.

Радость звезды и танца.

В их трудной жизни – танец. Пастухи

Увидев радость в трудной жизни,

Танцуют в этой жизни радость, звезду увидев,

звезда горит и радость в жизни трудной пастухов,

их танец в Вифлееме – они танцуют, танцуют,

танцуют радость,

звезда, звезда, звезда ведет тех пастухов, чья радость ведет их к вечному

Познанью.

В Вифлееме познанье радости через звезду.

Танцуют пастухи, увидев вифлеемскую звезду,

и радость неизбывная.

Танцуют пастухи, увидев вифлеемскую,

Танцуют пастухи…

Это попытка воссоздать идею трехголосной фуги – с полным сознанием моего бессилия.

Ибо в музыке все гораздо глубже. Хотя бы потому, что голоса в музыке, вступая вначале поочередно, звучат затем одновременно. И это невозможно сделать в словесном варианте, не растеряв смысла слов.

Единственное, что здесь поможет разъяснить в области фуги, – это как фуга углубляет мысль, вычленяя мотивы, соединяя образы друг с другом, придавая мысли разные оттенки.

Но чем больше я вчитываюсь в то, что написал, тем больше понимаю, как далеки эти словесные