подавил улыбку. Она чертовски очаровательна. На ней черные узкие джинсы и безразмерная черно-белая рубашка Соломона из шерсти буйвола. Даже беременная, она в нем просто карликовая.

— Я не останусь в машине, Соломон. — Тесси щурится на ярко-красные амбары, окружающие унылую серую силосную башню. Она переключает внимание на ржавый флюгер с шантильей, расположенный на самом верху. — Я хочу увидеть это место, о котором ты говорил. — Она наклоняет голову и морщит нос: — Похоже на силосную башню.

Он проводит рукой по своей бороде.

— Это и есть силосная башня.

Черт, ему стыдно, что он позволил Тесс увидеть это. Стыдно за то, что он позволил бару так испортиться, позволил Хаулеру взять на себя ответственность. Но он не может вечно держать ее в стороне. Господи, это же его чертова работа. Если она останется здесь — а если у него есть право голоса, то так оно и будет — это станет частью ее жизни.

— Просто… — Взяв ее за локоть, он осторожно ведет ее через каменную стоянку. — Это развалина. Знай это.

Ее взгляд падает на неоновую вывеску, которая светит, как будто живет из последних сил.

— Я хорошо отношусь к развалинам.

— Не тебе судить.

Она поджимает губы, как будто речь идет о лимоне. Затем…

— Хорошо. Я буду внутренне кричать о своих возражениях.

— Хорошо.

Когда они подходят к входной двери, в кустах рядом с мусорными баками раздается шорох. Соломон замирает, а затем смещается, оказываясь перед Тесси.

Она впивается ногтями в твердую кожу его плеча.

— Боже мой, это медведь, да? — визжит она, когда шум становится все громче.

Он хочет сказать ей, что она ошибается. Но не может.

Черт.

Слова Хаулера о медведях в этом районе вызывают прилив паники.

С быстротой хлыста Соломон хватает Тесси — одной рукой за спину, другой под зад — и поднимает ее в воздух. Подталкивает ее к лестнице на боковой стенке бункера.

— Залезай, — приказывает он. — Сейчас же.

— Я не лазаю по лестницам, — кричит она, вцепившись в его плечи. — Соломон, опусти меня. Я могу добежать до машины.

— Ты не можешь бежать, — ворчит он. — Не на каблуках, Тесс. Что я тебе, черт возьми, говорил…

Куст дергается.

Тесси взвизгивает, рассыпая светлые волосы, и, как дикая кошка, карабкается по его телу.

Соломон делает выпад в ее сторону, но попадает под удар слюнявой дурацкой гончей собаки.

— Господи, — выдыхает он. Облегчение чуть не сбило его с ног.

Пегги гавкнула, и Соломон опустился на корточки, проводя руками по ее длинным ушам и впалым щекам.

— Привет, девочка, — говорит он, посмеиваясь от умиления, когда сердцебиение возвращается к нормальному ритму. Черт, как же он соскучился по своей чертовой собаке.

Сзади раздается смех Тесси. Сложив руки на животе, она зажмурилась.

— Боже мой. Это твоя собака.

— Отличное первое впечатление, — уныло говорит он Пегги.

Тесси хихикает.

— Она собиралась напасть на меня. Такая злобная. — Она опускается и ерошит уши собаке. Пегги, наслаждаясь лаской, кладет лапу на бедро Тесси и пытается взобраться прямо к ней на колени, но Соломон протягивает руку, поддерживая ее за спину, чтобы собака не опрокинула ее.

— О, она такая милая.

Сердце Соломона замирает, когда Тесси наклоняет голову, чтобы поцеловать чернильно-черный нос Пегги.

Еще один шорох, и из глубины здания выбегает Хаулер с мусорным пакетом в руках.

Он останавливается, окидывает взглядом происходящее, а затем говорит:

— Чертовски вовремя ты вернул свою задницу домой.

Соломон поднимается на ноги.

— Я вернулся. Теперь ты можешь перестать ныть. — Он протягивает руку Тесси, помогая ей встать, а затем притягивает ее к себе.

Яркая ухмылка на лице Хаулера исчезает, когда он видит ее. Соломон ждет, пока его друг поздоровается, и хмурится, когда тот не здоровается. Внимание Хаулера переключается на ее живот, затем снова на Соломона.

— Вернул Златовласку, да?

Тесси в ответ на это прозвище вскидывает бровь, но ничего не говорит. Взмахнув шелковистыми светлыми волосами, она проходит мимо Хаулера и входит в бар. Пегги бежит за ней, уже влюбленная. Соломон ее не винит.

Поморщившись, он следует за ними. Тесси стоит в круглом помещении. Яркая и солнечная на фоне темной пустоты бара. Она рассматривает помещение, склонив белокурую голову, поджав губы и сузив взгляд.

Она видит то, что видит Соломон.

Обломанная столешница бара. Мигающая неоновая вывеска. Две отсутствующие половицы. Дровяная печь не работает.

Сцепив руки на животе, Тесси поворачивается и ярко улыбается Хаулеру.

— Соломон говорит, что ты делаешь отличные коктейли.

Хаулер скрещивает руки.

— Краны для газировки сломаны.

— Лааадно, — пробурчала Тесси. Ее растерянные глаза метнулись к Соломону. — Я собираюсь осмотреть кухню.

Соломон нахмурился. Не похоже на Хаулера быть таким скрытным. Чертов засранец, если его можно так назвать. К счастью, Тесси — профессионал, привыкший иметь дело с такими придурками, как Атлас, и она позволяет себе легкий смешок.

— В чем, блядь, твоя проблема? — спросил Соломон, негромко, чтобы Тесси не услышала. — Ты ведешь себя как мудак.

— Ни в чем, — огрызается Хаулер. Затем он надувается. — Чувак, я думал, ты собираешься поехать туда, разобраться со своим дерьмом и вернуться домой. А не приводить ее сюда.

— Она не гребаная пицца, — огрызается Соломон.

Хаулер фыркнул.

— Что она собирается делать, переезжать сюда?

Соломон прочищает комок в горле.

— Мы об этом не говорили.

— Не говорили они… — пробормотал Хаулер. — Ну что ж, тебе лучше, парень. И поскорее. Она, похоже, готова взорваться.

Отрезвев, Соломон проводит ладонью по лицу, его грудь сжимается от беспокойства. От реальности. Может, он и был эгоистичным ублюдком, попросив Тесси вернуться с ним, но с Сереной он усвоил урок.

Не позволяй ей уйти. Иди за ней.

Тесси выходит из кухни и тычет пальцем в чучело белки, держащей банку с чаевыми.

— Это действительно говорит о шике таксидермии, не так ли?

— Не суди, — кричит Соломон, с ухмылкой глядя на календарь с обнаженной женщиной за барной стойкой.

— Я не осуждаю. Я наблюдаю критическим взглядом.

Переключив внимание на Хаулера, она спрашивает:

— Во сколько вы открываетесь?

Хаулер вздрагивает.

— Мы уже открыты.

— Не похоже на то. — Она проводит пальцем по пыльной столешнице бара, отчего Хаулер еще больше хмурится. — Какой у вас бюджет на реконструкцию?

— У нас большой бюджет.

Соломон сдерживает улыбку, наблюдая за тем, как Тесси борется с его другом.

Она выходит из-за барной стойки, затем, остановившись перед ними, дергает плечом в дальний угол комнаты.

— Что вы планируете делать с этим пространством?

Хаулер бросает на Соломона раздраженный взгляд.

— С пространством?

— Просто смирись с этим, — говорит Соломон.

Смущенный вздох.

— Отлично. Мы подумали, что надо сделать его