Где у вас там ближайший телеграф? В Гримпене? Прекрасно! Вторую телеграмму пошлем в Гримпен на имя начальника конторы: «Телеграмму адресованную Бэрримору просьба передать собственные руки. Случае отсутствия направьте обратно отель «Нортумберленд» сэру Генри Баскервилю». Вот так. К вечеру мы будем знать, находится ли Бэрримор на своем посту в Девоншире или нет.

– Прекрасно, – сказал Баскервиль. – Кстати, доктор Мортимер, что собой представляет этот Бэрримор?

– Он сын покойного управляющего поместьем. Это уже четвертое поколение Бэрриморов, которое живет в Баскервиль-холле. Насколько я знаю, он и его жена вполне почтенные люди.

– Тем не менее, – сказал сэр Генри, – мне совершенно ясно, что пока Баскервиль-холл остается без хозяина, эти люди живут там припеваючи, без забот, без хлопот.

– Да, правильно.

– Бэрримор получил что-нибудь по завещанию сэра Чарльза? – спросил Холмс.

– И ему и его жене было завещано по пятисот фунтов.

– Гм! А они знали об этом раньше?

– Да. Сэр Чарльз любил говорить о своих распоряжениях на случай смерти.

– Интересный факт.

– Я надеюсь, – сказал доктор Мортимер, – что вы не станете подозревать всех, кто получил по завещанию сэра Чарльза? Мне он тоже оставил тысячу фунтов.

– Вот как! А еще кому?

– В завещании было указано много мелких сумм разным лицам и крупные пожертвования на благотворительные цели. Наследство же все отошло сэру Генри.

– А в какой сумме оно выражается?

– Семьсот сорок тысяч фунтов.

Холмс удивленно поднял брови.

– Я и не подозревал, что речь идет о таком огромном капитале, – сказал он.

– Сэр Чарльз слыл богатым человеком, но истинные размеры его состояния выяснились только после того, как мы ознакомились с ценными бумагами. Общая сумма наследства подходит к миллиону.

– Боже мой! Действительно, ради такого огромного куша можно начать рискованную игру. Еще один вопрос, доктор Мортимер. Предположим, что с нашим юным другом что-нибудь случится… гипотеза не из приятных, но вы уж меня простите. Кто тогда наследует поместье?

– Поскольку младший брат сэра Чарльза, сэр Роджер, умер холостяком, Баскервиль-холл перейдет к отдаленным родственникам – к Десмондам. Джеймс Десмонд уже немолодой человек, он священник и живет в Вестморленде.

– Благодарю вас. Все эти подробности чрезвычайно любопытны. А вам приходилось встречаться с мистером Джеймсом Десмондом?

– Да, он как-то приезжал к сэру Чарльзу. Это человек очень почтенного вида и безупречного образа жизни. Я помню, что сэр Чарльз хотел обеспечить его, но он отказался от этого наотрез, несмотря на все уговоры.

– И такой скромный человек мог бы унаследовать все состояние сэра Чарльза?

– К нему перешло бы только поместье, так как оно считается родовым, а деньги он получил бы лишь в том случае, если бы теперешний их владелец не распорядился ими как-нибудь по-другому, что вполне возможно, ибо сэр Генри волен поступать с наследством по своему личному усмотрению.

– А вы уже составили завещание, сэр Генри?

– Нет, мистер Холмс, мне было не до этого: ведь я только вчера узнал, как обстоят дела. Тем не менее я считаю, что отторгать деньги от поместья и титула нельзя. Точно таких же взглядов придерживался и мой несчастный дядя. Разве хозяин Баскервиль-холла сможет восстановить былую славу своего рода, если у него не будет средств на это? Нет, где дом и земля, там должны быть и деньги.

– Совершенно правильно. Итак, сэр Генри, я тоже считаю, что вам надо без всяких отлагательств ехать в Девоншир, но с одной оговоркой: вас ни в коем случае нельзя отпускать туда одного.

– Доктор Мортимер возвращается вместе со мной.

– Но у доктора Мортимера много времени отнимает практика, да и жить он будет в нескольких милях от Баскервиль-холла. Нет, доктор при всем желании не сможет вам помочь. Вы должны взять с собой верного человека, сэр Генри, такого, который все время будет при вас.

– Мистер Холмс, неужели вы согласитесь поехать сами?

– Если дело дойдет до кризиса, я как-нибудь вырвусь к вам, но, вы сами понимаете, моя обширная практика и постоянные запросы, которые сыплются на меня со всех сторон, не позволяют мне уезжать из Лондона на неопределенное время. Сейчас, например, одно из самых уважаемых лиц в Англии находится во власти шантажиста, и отвратить грядущую катастрофу могу только я. Нет, мне никак нельзя уезжать в Дартмур.

– Кого же вы посоветуете вместо себя?

Холмс положил руку мне на плечо:

– Если за это возьмется мой друг, то вот вам человек, на которого можно положиться в трудную минуту, в чем я убедился на собственном опыте.

Это предложение свалилось на меня как снег на голову, но Баскервиль, не дожидаясь моего ответа, уже горячо тряс мне руку.

– Доктор Уотсон, как это любезно с вашей стороны! – воскликнул он. – Вы же видите, в каком я положении, а обстоятельства дела известны вам не хуже, чем мне. Если вы поедете в Баскервиль-холл и поживете там со мной, я этого никогда не забуду!

Приключения всегда таят в себе какую-то особую прелесть для меня, а слова Холмса и живость, с которой баронет откликнулся на его предложение, чрезвычайно мне польстили.

– Я с удовольствием поеду в Баскервиль-холл, – ответил я, – и не пожалею потраченного времени.

– Вы будете присылать мне подробные отчеты, – сказал Холмс. – В самый критический момент – а он неминуемо наступит – я буду руководить вашими действиями. Думаю, что отъезд можно назначить на субботу.

– Вас это устраивает, доктор Уотсон?

– Вполне.

– Значит, если отмены не будет, мы выезжаем в субботу поездом десять тридцать с Паддингтонского вокзала.

Мы встали, собираясь раскланяться, как вдруг Баскервиль вскрикнул и с торжествующим видом вытащил из-под стоявшего в углу шкафа светло-коричневый башмак.

– Вот она, моя пропажа!

– Пусть и остальные загадки разрешатся так же просто! – сказал Шерлок Холмс.

– Но все-таки это очень странно, – заметил доктор Мортимер. – Я еще перед завтраком обыскал всю комнату.

– И я тоже, – сказал Баскервиль. – Обшарил все уголки. Башмака нигде не было.

– Значит, коридорный положил его туда, пока мы завтракали.

Послали за немцем, но он ничего не мог сказать, и дальнейшие расспросы тоже ни к чему не привели. Таким образом, к серии этих быстро сменяющих одна другую и явно нелепых загадок прибавилась еще одна. Уж не говоря о трагической смерти сэра Чарльза, перед нами протянулась цепь необъяснимых событий, совершившихся всего лишь за два дня: письмо, составленное из газетных вырезок, бородатый незнакомец в кебе, пропажа сначала нового коричневого башмака, потом старого черного и теперь появление коричневого.

По дороге на Бейкер-стрит Холмс сидел в кебе молча и, судя по его нахмуренным бровям и напряженному взгляду, так же как и я пытался привести в единую систему все эти странные и, казалось бы, не связанные один с другим факты. Весь остальной день и вечер он провел у себя в кабинете, погруженный в густые клубы табачного дыма и в размышления.

Перед самым обедом нам подали две телеграммы. В первой было написано:

Только что сообщил Бэрримор дома. Баскервиль.

Во второй:

Обошел двадцать три гостиницы сожалению изрезанной страницы «Таймс» не нашел. Картрайт.

– Вот и оборвались сразу две нити, Уотсон. Нет ничего лучше таких дел, где все словно сговорились против тебя. Тогда-то и начинаешь входить в азарт. Ну что ж, пойдем по третьему следу.

– У вас еще есть в запасе кебмен, который вез этого незнакомца.

– Совершенно верно. Я запросил его фамилию и адрес в Регистрационной конторе и не удивлюсь, если сейчас мы получим ответ на мой вопрос.

Задребезжавший звонок возвестил о том, что даже превзошло все ожидания Холмса, ибо в дверях кабинета появился рослый детина – по-видимому, не кто иной, как сам кебмен.

– Мне сказали в конторе, что вот по этому адресу справлялись о номере две тысячи семьсот четыре, – начал он. – Я уже седьмой год езжу и никогда никаких жалоб не слыхал. Дай, думаю, сам зайду, пусть мне в глаза скажут, в чем таком я провинился.

– Вы ни в чем не провинились, любезнейший, – сказал Холмс. – Наоборот, я заплачу вам полсоверена, только ответьте мне прямо на мой вопрос.

– Вот не знаешь, где найдешь, где потеряешь! – ухмыльнулся кебмен. – А что вам угодно, сэр?

– Прежде всего вашу фамилию и адрес на случай, если вы мне опять понадобитесь.

– Джон Клейтон, проживаю в Бороу, Тарпи-стрит, номер три. Кеб стоит в Шипли-Ярд, около вокзала Ватерлоо.

Шерлок Холмс записал все это.

– А теперь, Клейтон, расскажите мне про вашего седока, который наблюдал за этим домом сегодня в десять часов утра, а потом выслеживал двух джентльменов на Риджент-стрит.

Кебмен с удивлением воззрился на Холмса и, по-видимому, несколько оробел.

– Что ж вам рассказать, когда вы сами не хуже меня все знаете! – ответил он. – Мой седок сказал мне, что он сыщик, и не велел болтать об этом.

– Ну так вот, любезнейший, тут дело серьезное, и если вы станете скрывать что-нибудь от меня, то можете оказаться