Шрифт:
Закладка:
— Как тебе? А это? А Это?
Малыш Да-архан излучал радость, веселье от того, что наконец вырвался на свободу, и не мог устоять на одном месте ни одного лишнего мига, хватая все, что было разложено на лотках торговцев.
Лавочники делились по цветам покрывал. Палатки и лотки, накрытые белыми тканями — получили разрешение на торговлю от городского управления Да-ари, пустынники накрывали свои циновки, с разложенными прямо на улице, вещами ручной работы — полосатыми покрывалами, гости южной столицы, прибывшие издалека — светились голубыми и сочно-зелеными, чтобы их было видно издалека. Этот ворох бесценной информации о рынках, улицах, и даже о карьере из которого добывались камни для кладки ограды — вываливал на него Младший Да-архан безостановочным потоком.
И скоро у Косты начала гудеть голова — от жары, смешения покрывал и постоянных разговоров.
Теперь он понял, почему Старший Кло с таким энтузиазмом предложил им разделиться. Он — с наследниками ЯнСи и Сей двигаются по-своему маршруту, а Фу с «мелким» по своему. Коста не возражал.
Целый день наблюдать рожи Кло и ЯнСи — сомнительное удовольствие, он найдет, чем заняться — изучить город, запомнить план улиц, чтобы вечером перенести на пергамент каждый закоулок, который они прошли. Он даже подозревал, что указание «разделиться» дано свыше — слишком красноречивые взгляды ему в спину метал ЯнСи, когда думал, что он не видит. Но Коста видел всё, и даже то, что Хаади ни на миг не теряет Наследников из вида, норовя держаться поближе — на линии между ними.
— И это положите… Это я тоже хочу… Это я подарю отцу, а это — дедушке… — Миу скупал все, от чего загорались глаза, и только сейчас Коста понял, для чего Младшему наследнику дали дополнительного человека в охрану — носить покупки, чтобы у двух других руки оставались совершенно свободными.
Коста не покупал ничего. Просто следовал за вихрем в белоснежном покрывале, хотя увидев костяной гребень, изящный, и очень простой, подумал о госпоже Эло, и о том, что хорошо бы привезти подарок с Юга и для Наставницы, но…
В кармане тоскливо звякнуло. Количество Фениксов, которые он заработал за успешную учебу дома и «правильное поведение соответствующее статусу Наследника рода Фу в гостях» — сильно уменьшилось. Практически фатально, после вчерашней ночи.
Господин Нейер мягко сообщил ему, что за свои поступки и Наследник и Глава Клана всегда должен платить. И самая маленькая плата — это деньги.
И что обычно от их решений страдает клан, земли и простые люди. Но, поскольку пока у Сина никакой личной ответственности ни за кого нет, он будет наказан тем, что имеет — заработанными фениксами. И вычел половину из его накоплений, которые Коста планировал потратить в Да-ари в лавке каллиграфии.
Из оставшейся половины Глава Фу вычел ещё четыре монеты, «как гарант», если поведение Косты и далее будет «печалить». Ещё четыре монеты — оплата сверхурочного труда наставника Хаади, потому что проводить тренировки ночью — это вынужденная мера, и он пожертвовал сном ради молодого господина.
Ещё четыре монеты нагло стребовал мозгоед, ухмыляясь прямо в лицо — он, дескать, тоже мог бы спать, но «вынужден, вынужден, что поделать». Итого минус двенадцать золотых.
Монеты жалко звякнули во внутреннем кармане. Коста скрипнул зубами. Шесть фениксов. Всего шесть фениксов — ровно столько у него осталось на личные траты.
Поэтому он просто смотрел, как Миу скупает всё на своем пути.
— И это положи… и это… Син, посмотри…. мне пойдет?
Центральный городской рынок состоял из десятка «мелких» рынков, каждый из который занимал отдельную, отведенную под него территорию. Рынок «лошадок» и аукцион. Рынок «тканей». Рынок «рабов». Рынок «благовоний и масел». Такого смешения лиц, одежд и нарядов Коста не встречал даже на побережье Арров. Казалось, со всех уголков мира сюда стеклись покупатели и торговцы, и всё, что можно придумать или захотеть, можно было найти здесь — в столице. Южной жемчужине Да-ари.
Охрана и слуги незаметно раздвигали толпу, заставляя обтекать маленький отряд по сторонам, чтобы никто даже приблизиться не мог к одному из наследников. Вассал Миу — Дан, иногда ставил купол прохлады, когда толпа редела, явно жалея подопечного. Младший Да-архан много и с восторгом говорил о деятельности отца и о том, сколько он делает для того, чтобы город процветал.
— Каждый из кланов, любой гость, должен чувствовать себя в Да-ари спокойно и безопасно, так говорит отец, — трещал Миу. — Потому что никто не будет покупать, если будет озабочен защитой, нужно создать условия и возможности… Да-ари лучше Ашке, — утверждал он безапелляционно, — единственное, что лучше в Ашке — это климат, там не так жарко, а не все гости привыкли к теплу, но отец решит эту задачу!
Как именно господин Дар может изменить климат отдельно взятого южного города Миу не пояснил — не понимал сам, только рассказал о том, что нужно много энергии, и они решат вопрос с освещением, тогда торги можно начинать, когда спадет жара, и вести всю ночь. Тогда Да-ари превратится в город ночных рынков, где гости могут отдыхать днем и наслаждаться жизнью ночью. «И тратить фениксы» — деловито уточнил Миу.
Они прошли центральный рынок насквозь, и нашли Кло со спутниками у клетей с лошадками. Мохнатыми, с умными глазами и мягкими губами. Лошадки Косте нравились, и он решил непременно зарисовать пару. После обеда — ещё утром для всей компании сняли отдельную закрытую палатку — Кло захотел посетить оружейный рынок, а Миу — лавку каллиграфии.
«Вам неинтересно то, что планируем смотреть, а нам неинтересна каллиграфия. Разделимся на выходе, и встретимся перед самым выездом. У Старших — есть свои планы и развлечения», — хохотнул Кло.
Они обогнули часть торговых рядов с палатками для еды, но свернули не туда, заблудились, оказавшись в притворе какого-то тупика, где стояло несколько пустых клетей, и одна, в которой сидели четверо грязных и измученных мальчишек.
— Разве рынок рабов здесь? — удивился ЯнСи. — Я как раз хотел посмотреть.
Смотреть было не на что. Загорелые, почти до черноты, сидящие под палящими лучами светила, покрытые серой пылью, четверо — примерно его возраста, так определил Коста, смотрели на гостей исподлобья, как пустынные волки. Распахнись сейчас клеть, и они бросятся не раздумывая, чтобы перегрызть глотку — столько неподдельного горячего чувства отражалось в глазах троих пустынников. Косички сынов пустыни покрылись пылью, бубенчики и ленты неряшливо обвисли вокруг, одежда была кое-где надорвана и в прорехах светило голое расцарапанное тело. Дрались — постановил Коста после беглого осмотра, и дрались не на жизнь, а на смерть, прежде, чем их заперли в клеть. У одного из мальчишей — самого мелкого, безвольно болталась левая рука, которую он баюкал, прижимая к телу, зыркая на посетителей «особенно тепло».
А четвертый запертый пустынником не был, и смотрел — иначе. Худощавый, менее грязный, чем остальные, одетый так, что мог бы легко затеряться на улицах. Серые, непонятного цвета волосы торчали неровно выстриженными прядями, их цвет Коста определил бы, как сизый. Рябое незапоминающееся лицо, в рытвинах, рваное ухо, с как-будто аккуратно отсеченным мечом кончиком, и взгляд, совершенно не соответствующий ситуации. Спокойный, и даже счастливый, как будто рябой мальчик был точно уверен, что все кончится хорошо. И даже попытался улыбнуться — увидев, как Коста внимательно рассматривает его руки. Рябой мальчишка даже поднял ладони вверх, чтобы ему было лучше видно. Но Коста смотрел на пальцы — длинные сильные пальцы — «руки настоящего каллиграфа, как выразился бы мастер Хо».
— Трое пустынников, один из местной черни. Все пойманы на воровстве. Приговорены. Но помилованы, и будут выставлены на торги, после того, как будут «подготовлены» и проставлены рабские метки, — пояснил Распорядитель этой части клетей. Сухопарый высокий южанин, с ног до головы замотанный в полное кади, который поспешил покинуть свое место в прохладной
