Наконец, когда все мы посмотрим, как механическая игрушка дяди Оливера двигается по комнате, врезается в мебель и выезжает на крыльцо, пугая белых кошек, дядя Оливер соберет все подарки, кроме косточки Сандры Уильямсон и по апельсину к ужину себе и дяде Питеру, и спрячет их в глубине кухонного шкафа, чтобы достать потом, во времена менее интересные. Затем дядя Оливер пойдет к плите и займется ужином, а дядя Питер покажет мне свой сад, в сопровождении Сандры Уильямсон и белых кошек, скользящих в сумерках под деревьями.

Вряд ли и дядя Питер, и дядя Оливер со всеми кошками и коттеджем изменятся или со временем исчезнут. Каждый год, когда весна вступает в свои права, я думаю о дяде Оливере и дяде Питере, и каждый год упаковываю фруктовый пирог с апельсинами, игрушки и засахаренные вишни и еду на пароме в Сосалито. Представить, что дядя Питер с дядей Оливером поменяют свое место так же трудно, как вообразить, будто Сан-Рафаэль переедет во Флориду.

Всякий раз за те два-три дня, которые я провожу с дядей Питером и дядей Оливером, что-нибудь происходит, назревает какой-нибудь незначительный внутренний кризис, как правило, из-за резких перемен, вызванных гостем в доме. Один раз Сандра Уильямсон заболела, потому что съела слишком много за дружескими посиделками, в другой раз слишком разнервничался из-за куриного пирога дядя Оливер, а год назад дядя Питер и дядя Оливер поссорились. Этот визит я помню наиболее отчетливо: ссора впервые вспыхнула за обеденным столом в вечер моего приезда и началась из-за помидоров, точнее, из-за их отсутствия.

– Разве у нас не всегда есть помидоры? – гневно вопросил дядя Оливер, указывая на стол с тушеной говядиной в сливочном соусе и салатом из обычного латука. – Разве у нас не бывает помидоров, когда ты приезжаешь в гости?

– Кажется, всегда бывают, – мирно ответила я, – все так вкусно…

– У нас всегда были помидоры, – продолжал дядя Оливер, – и мы всегда выращивали их на нашем собственном огороде. Я сам о них заботился, – горько добавил он, бросив взгляд на дядю Питера.

– Возможно, в этом году что-то случилось с рассадой, – предположила я. – Так часто бывает, как раз когда ожидаешь, что все пойдет хорошо.

– У нас могли бы быть помидоры и в этом году, – настаивал дядя Оливер.

– Мне всегда казалось, что помидоры наименее важны из всех овощей, – вдруг произнес дядя Питер. – Я предпочитаю редис и сквош.

– Я не заметил, чтобы что-то случилось с яблоками, – проговорил дядя Оливер.

После долгого молчания дядя Питер извинился и ушел из-за стола. Сандра Уильямсон направилась за ним, и они вышли в сад.

– Мне кажется, ты обидел дядю Питера, – сказала я Оливеру.

– Я этого и хотел, – ответил он, уставившись в свою тарелку. – Зря он так поступил, а помидоры были моими по праву.

– Что он мог сделать с помидорами? – в замешательстве спросила я. – Он же не виноват, если рассада получилась слабой.

– Ах, – вздохнул дядя Оливер, – кто знает, что теперь будет с нашим огородом. Питер сговорился с самим дьяволом.

– Дядя Оливер, – начала я, – ну зачем ты так… все из-за помидоров?

– Ах, – повторил дядя Оливер, – я видел его ночью в саду, в ночной рубашке, он танцевал. С Сандрой Уильямсон. Она танцевала с ним, в саду, ночью, и оба они ходили среди деревьев и по огороду. И теперь ты удивляешься, – отчаянно закричал он, – что у нас не растут помидоры!

– Интересно, – согласилась я, прогоняя видение: дядя Питер, танцующий в ночной рубашке.

– Дьяволу нет места в Сан-Рафаэле, и нет у него никаких дел с Питером или с Сандрой Уильямсон, и уж точно ему не должно быть дело до моих помидоров! Как его можно остановить? – спросил он меня.

– Почему ты думаешь, что это дьявол?

Дядя Оливер замахал руками.

– Однажды Питер привел его на обед. Он улыбнулся мне, наставил на меня свой заостренный нос и заявил: «Ты превосходно готовишь, Оливер Дафф», а я ответил: «Не нужна мне твоя похвала, злодей», а он все равно улыбнулся.

– Может, заходил сосед?

– Нет. Не может, – возразил дядя Оливер, – и, пожалуйста, не говори таких глупостей.

– Я поговорю с дядей Питером.

– Поговори с моей рассадой, – неожиданно попросил дядя Оливер.

Дядя Питер вошел в дверь, за ним ступала Сандра Уильямсон. Дядя Питер подошел к Оливеру и сказал:

– Мы так давно не ссорились. Что мы теперь скажем друг другу?

Оба посмотрели на меня.

– Дядя Оливер, ты скажешь, что сожалеешь о том, что разозлился из-за рассады, а ты, дядя Питер, скажешь, что приложишь все усилия, чтобы утешить дядю Оливера из-за ее потери, – предложила я.

– Мне жаль, что я рассердился, – пробормотал дядя Оливер дяде Питеру.

– Приложу все усилия, – пообещал дядя Питер.

Они улыбнулись друг другу.

– Теперь, – сказала я, – я выйду в сад с дядей Питером.

Дядя Питер придержал для меня заднюю дверь, и мы вышли в темный сад. Ночью фруктовые деревья молчали, и огород лежал тяжелым облаком у забора. Сандра Уильямсон прошла между деревьями к забору, где трава была высокой.

– Здесь он приходит? – спросила я дядю Питера.

– Да, стоит по ту сторону забора, – ответил дядя Питер. – Он редко приходит. Он живет в лесу на холме.

– Ты уверен, что это не сосед?

– Совершенно уверен, – неожиданно резко ответил дядя Питер. – Я сговорился с дьяволом.

– Расскажи мне о нем.

– Он спускается с холма и стоит по ту сторону забора. Впервые он пришел месяца два тому назад, и Сандра Уильямсон увидела его и пришла поговорить с ним, и я пришел тоже, и мы поговорили.

– А как же помидоры?

Дядя Питер пожал плечами.

– Он спросил меня, что в саду я отдам ему как дань; он сказал, что защитит фруктовые деревья и остальное, если я дам ему что-нибудь, и я сказал, что он может взять помидоры, потому что Оливер любит помидоры меньше всего. Он сказал, что согласен; я не знал, что Оливер будет против.

– Возможно, если ты поговоришь с ним и спросишь его, что еще он примет…

– Я думал отдать ему яблоню. Сегодня вечером он придет, когда стемнеет, и я его спрошу.

– Подожди, – сказала я и побежала в дом.

Дядя Оливер печально стоял у раковины, мыл посуду.

– Если бы ты мог вернуть помидоры, – спросила я, – ты бы отдал за них яблоню?

– Симпатичные маленькие яблочки? – охнул дядя Оливер. – Твой дядя Питер любит их в сиропе с корицей.

– Что если я пришлю тебе еще один фруктовый пирог,