Шрифт:
Закладка:
Вашингтон — Москва с почтовыми голубями (предвыборная переписка)
В кинофильме «Москва-на-Гудзоне» русский беженец падает в обморок не в силах выбрать в супермаркете сорт кофе из дюжин, расставленных на полке. Слишком обширный выбор оказывает слишком сильное действие на нетренированные мозги.
Подобного же рода головокружение я испытывал, наблюдая теледебаты девяти демократических кандидатов на одно место соискателя одного стула. Девять! И каждый лучше предыдущего, и так по кругу, то есть наоборот! Не слишком ли щедрый выбор?
Благодаря мудрым и дальновидным иммиграционным законам, я еще не имею избирательных прав, так что можно не волноваться, однако, мне как-то не по себе в этом году, все время спрашиваю себя, что бы я сделал, будь избирателем?
Намерения всех кандидатов в президенты США столь благородны! Как определить высший уровень благородства?
Я поделился своими сомнениями со старым московским другом по имени Фил Фофанофф, известным в Москве, как смесь Чайльд Гарольда и Санчо Пансы, человеком из нынешнего урожая российской интеллигенции, иначе говоря, внутренним эмигрантом. Мы умудряемся сноситься друг с другом посредством почтовых голубей.
Вашингтон-Москва
Дорогой Фил, впервые в жизни я наблюдаю американскую избирательную кампанию с самых ее истоков. Сейчас каждый вечер в нашей гостиной шумят отголоски таинственных событий, именуемых «праймериз» и «кокусы». Эти американские «кокусы» не имеют никакого отношения ни к московским кактусам, на один из которых ты однажды по пьянке сел к полному неудовольствию твоего зада, ни к Кавказу, где мы когда-то с тобой карабкались.
Возможно, ты помнишь, что мы прекратили голосовать еще в 1956 году, когда впервые обнаружили смехотворный обман в советских избирательных бюллетенях. Инструкция на этих листках гласила: «Оставьте одного кандидата, остальных зачеркните». Ты сказал: «Смотри, здесь нет никаких „остальных“, здесь только одно имя. Они нас принимают за имбецилов». С тех пор слово «выборы» у нас не вызывало ничего, кроме тошноты.
Сейчас волей-неволей я чувствую даже и себя вовлеченным в местную гонку, и я не исключение в нашей эмигрантской общине. Собираясь, мы обмениваемся дежурными фразами об Андропове и Черненко, а потом не без пыла начинаем обсуждать все эти «кокусы», толковать такие вздорные предметы, как «каризма», и вслед за всей нацией выкрикивать:
«Where is the beef?!»[121]
Спрашиваю себя — что это такое: подсознательная потребность человеческой природы или азарт болельщика?
Птахи нынче летают быстро. Вскоре я получил ответ.
Москва-Вашингтон
Дорогой Василий, вообрази, ваши американские выборы ныне совпадают с нашими советскими выборами!
Как раз когда я читал твое письмо, раздался стук в дверь. Вошла хорошенькая девушка и сказала: «Привет, я ваш агитатор. Мне нужно зарегистрировать ваше имя, возраст и пол для приближающихся выборов в Верховный Совет».
— Вы появились вовремя, — сказал я. — Не могли бы вы разъяснить мне разницу между советскими и американскими выборами?
Она заглянула в «Спутник агитатора» и разъяснила:
— В американских выборах все кандидаты являются ставленниками военно-промышленного комплекса.
— То есть вы хотите сказать, что и американские избиратели не имеют никакого выбора?
Хорошенькая агитаторша пожала плечами и вздохнула:
— Что вы задаете такие странные вопросы, товарищ? Лучше скажите, что записать в графе «пол». Мужчина?
Вашингтон-Москва
Дорогой Фил, третьего дня один из этих «ставленников военно-промышленного комплекса» яростно атаковал проект бомбардировщика Б-1. Выступая перед студентами университета, он заверял их, что отнимет жирные куски у ненасытной военной машины и отдаст их им, худощавым молодым людям. Он явно рассчитывал на взрыв аплодисментов и восторга, подобных тем, что когда-то тут получал тот, с которым его сейчас сравнивали, однако, студенты по совершенно непонятным причинам хранили ироническое молчание.
К счастью, все это пока ко мне не имеет отношения. У меня нет прав оценивать кандидатов по их философской мощи или интеллектуальным возможностям. Единственное, что я в самом деле могу оценить, — это их внешность.
Посмотрев на них с этого угла, я нахожу их всех довольно привлекательными — высокие, подтянутые, костюмчики неплохо пошиты, аккуратные прически. Лысины не просматриваются. У лысого человека, похоже, мало шансов на избрание.
Конечно, кандидаты — не самые красивые люди в этой стране, но они и не должны быть «самыми», иначе от них можно было бы потребовать и комбинации других «самых-самых» качеств. Они просто должны быть «fit»[122] для президентства, вот в чем дело.
Кроме «каризмы», дорогой Фил, у них еще должны быть «рекорды». Нужно иметь лучшие «рекорды», чем у других, чтобы стать президентом или хотя бы кандидатом в президенты. У меня довольно смутное понятие о том, что это означает, поэтому я продолжаю концентрироваться на их наружности. Например, когда один из кандидатов гордо заявил, что у него лучший «рекорд» по вопросу гомосексуализма, я заметил, что костюм у него в то утро был безукоризненный, но из левого уха торчал пучочек седых волос.
Как выбирать, кому отдавать предпочтение? Возьмем, к примеру, трех парней из девяти, сидящих на сцене. Все они за «nuclear freeze»[123], но у одного физиономия самодовольного кота, другой напоминает лося, в то время как третий отличается скользящими, как у морского льва, телодвижениями…
Москва-Вашингтон
Дорогой Василий, твой новый «физический» подход к соискателям в американских выборах заставил меня подумать о наших проблемах. Не кроется ли в этом решение наших неразрешимых однопартийных самовыборов? Отягощенный этими мыслями, я направился за советом к могущественному товарищу XYN, секретарю Союза писателей и депутату Верховного Совета.
— Товарищ XYN, почему бы нам не иметь двух кандидатов на одно место. Пусть оба будут членами нашей единственной и единственно возможной партии, но один будет, скажем, кудрявым, а другой хромым. У людей появится шанс сделать выбор, и таким образом мы заткнем рот буржуазным клеветникам, говорящим, что у нас выборы без выборов.
— Не пойдет, — сказал мрачный товарищ XYN после продолжительного молчания. — Люди не смогут решить сами, что лучше — кучерявость или ущербная нога. Кроме того, физические данные кандидатов могут затмить неоспоримое совершенство марксистской теории. Наша партия решила раз и навсегда: один — это лучше, чем два. Удовлетворены моим объяснением, гражданин Фофанофф? Не советую вам попэрэд батьки в пекло лезть. Всего доброго.
Вашингтон-Москва
Дорогой Фил, хотя мы и потеряли по пути несколько седовласых парней, американская избирательная кампания грохочет все сильнее. Вроде бы меньше стало кандидатов, а количество черт, из которых надо делать выбор, все увеличивается. Тут у нас и возрастные морщины, и неточная нумерация прожитых лет, оттенки кожи и произвольные движения языка… схожесть с прототипами и несхожесть ни с кем, усы, пробор в волосах, неожиданный набор «новых идей»…
Становится все более очевидным, что