Шрифт:
Закладка:
Однако в другом месте Коллинс указывает на иного организатора заговора — на боярина Бориса Ивановича Морозова, главного магната царства, воспитателя царя и де-факто его опекуна, человека, который, как и Салтыковы до него, больше всех терял при неподходящем выборе невесты:
…Борис приказал так крепко завязать ей венец на ее голове, что она упала в обморок. Тотчас объявили, что у ней падучая болезнь; ее старый отец, бедный дворянин, был, после мучительной пытки, сослан в Сибирь и с горя умер по дороге, а семья его осталась в немилости. Эта девушка еще жива, и с тех пор никто за ней не знал никаких припадков. У ней было много женихов из высшего сословия, но она всем отказывает, а бережет платок и кольцо. Царь ей дает ежегодное содержание, чтобы загладить оскорбление ее отца и семейства[683].
Независимо от того, была ли она отравлена или другим образом доведена до обморока, а также виновны ли были в этом боярские жены, духовник царя или его воспитатель, нет ни малейших сомнений, что обморок Всеволожской был расценен царем и его ближайшим кругом как проявление серьезной болезни, не позволяющей ей стать царицей. Когда именно помолвка была расторгнута, доподлинно неизвестно. Дьяки Посольского приказа приступили к составлению свадебных чина и разряда еще до избрания невесты 4 февраля, так как в нескольких копиях оставлено место для ее имени, куда затем вписали Евфимию. В остальных копиях ее имя изначально вошло в текст, т. е. редактирование текстов продолжалось до самого отречения от нее царя[684]. Мы знаем, что 12 февраля, за два дня до запланированной свадьбы, Евфимии отдали прекрасное постельное белье, подготовленное для свадьбы, в качестве прощального подарка[685]. Таким образом, где-то между 4 и 12 февраля Евфимию удалили из Кремля и вскоре отправили в ссылку в Тюмень с отцом — Рафом, матерью — Настасьей и братом — Андреем[686]. Царь Алексей был так потрясен происшедшим, что отказывался от еды, и его уговорили забыть Евфимию, отправившись на медвежью охоту.
Многие историки приняли версию Коллинса, что инициатором заговора был Морозов, но Соловьев ее оспорил. Согласившись, что Евфимия стала жертвой некоего заговора, Соловьев отверг мнение о Морозове как о мозговом центре этой интриги и оставил загадку о том, кто виноват, нераскрытой из‐за отсутствия доказательств. Забелин, однако, согласился с обвинениями в адрес Морозова, выдвинутыми Коллинсом. Улики против Морозова, признал Забелин, относятся к тому, что происходило постфактум, и являются косвенными, но тем не менее они неопровержимы: «Морозов действовал очень тонко и искусно», чтобы сорвать брак со Всеволожской[687]. Женитьбу царя Алексея Морозов рассматривал либо как возможность укрепить свое положение при дворе, либо как верный способ его потерять — в зависимости от того, на ком царь женится. В этом Забелин опирался на рассказ Адама Олеария:
Для того же, чтоб прочнее удержать за собою расположение царя, Морозов помышлял о том, как бы вступить в ближайшее родство с его царским величеством. Расчет его был таков: он знал, что его царское величество должен был скоро жениться, и для того, чтобы царь оставался в родстве с средним сословием, к которому принадлежал Морозов, он решил предложить ему в супруги дочь одного дворянина, на сестре которой думал жениться сам.
Далее Олеарий поясняет:
Между придворными дворянами был тогда один, по имени Илья Данилович Милославский (Ilia Danilowitz Miloslauski), который имел двух дочерей красавиц и ни одного наследника мужеского пола. Этот Илья часто прислуживал Морозову, бывшему тогда в силе при дворе, как говорится: fac totum, ревностно помогал ему, так что Морозов охотно терпел его не ради только его красивой дочери, но и ради его угодливости.
Как сообщает и Котошихин, Олеарий говорит, что «обе сестры были приглашены к девицам-сестрам его царского величества, как бы только для посещения сих последних. Когда его царское величество увидел тут дочерей Милославского, то почувствовал тотчас же любовь [sic] к старшей из них»[688]. Итак, задолго до смотра невест у Морозова была на уме своя невеста для молодого царя — одна из двух дочерей Ильи Даниловича Милославского, Мария или Анна. Для Морозова было бы удачей, если бы Алексей женился на одной из них, а сам он, с согласия отца девушек, женился бы на второй. То, что разница в возрасте между Морозовым и предполагаемой невестой составляла не одно десятилетие, не было сдерживающим фактором ни для жениха, ни для отца невесты.
Долгое время Морозов покровительствовал Милославскому, и постепенно между ними сложились дружеские отношения и политический альянс[689]. Неименитые сами по себе, Милославские имели родственные связи c Долгоруковыми, семьей первой жены царя Михаила, а также с Соковниными, Хитрово и Ртищевыми[690]. Таким образом, преданность Ильи Даниловича Милославского, полезные родственные связи его семьи с другими кланами и наличие у него двух незамужних дочерей предоставили Морозову отличный шанс еще теснее связать себя с молодым царем и в то же время исключить всякий риск оказаться в тени новых родственников царя, с которыми у него, Морозова, не будет (а в случае со Всеволожскими точно не имелось) связей. Это было все то же дело Хлоповой.
Но Алексей (возможно, неумышленно) разрушил мастерски составленные планы Морозова, выбрав Всеволожскую на смотре невест. Как и когда Милославская попала в поле зрения царя, остается неясным. Забелин полагает, что Морозов включил одну или обеих Милославских в смотр невест, проводившийся 4 февраля, так что царь Алексей видел хотя бы одну из них[691]. Олеарий, как мы знаем, пишет, что первая встреча царя с девушками Милославскими, организованная Морозовым, состоялась в кремлевских комнатах царских сестер, где царю приглянулась старшая из Милославских, Мария (эта встреча могла состояться как до, так и после смотра невест)[692]. Напротив, Котошихин сообщает, что
после того
