И в душе я, конечно, не сдерживаюсь. Ксюша только глаза закатывает и, повернувшись, выгибается в спине.

Я точно сдохну от кайфа.

После мы собираемся быстро, по пути заезжаем в кофейню, завтракаем и едем в универ.

Ксюша больше не оглядывается и скрываться не пытается, меня это, несомненно радует. Я провожаю ее до кафедры, сам уже собираюсь идти на пару, когда в последний момент она хватает меня за руку, останавливая.

— Ты чего?

— Я все хотела спросить, а чего ты вчера хотел-то?

— Вчера? — не понимаю.

— Ну ты пришел вчера зачем-то сюда.

— А ты об этом, — улыбаюсь, притягиваю ее к себе, — поцеловать тебя захотел еще раз.

— И все? — она смотрит на меня удивленно.

— И все.

— Ты ненормальный.

— И за это ты меня любишь.

— Нет.

— Нет?

— Нет, — мотает головой, — я просто тебя люблю.

— И я тебя люблю, Ксюш.

Целую ее, оставляю у двери на кафедру, сам ухожу на пару.

Не хочется, чертовски не хочется никуда идти. Хочется забрать Александровну и свалить вместе с ней в нашу квартирку.

Была б моя воля.

Вхожу в аудиторию, осматриваюсь. Сонька уже на месте. Белого нет, видимо, дрыхнет.

— Мать, хреново выглядишь, — падаю рядом с Никитиной. — Сонь, ты спишь вообще?

Она отпивает кофе из пластикового стаканчика, вздыхает шумно.

— Ты не знаешь, сколько у нас за убийство дают?

— Че?

— Если я Хасанова прикончу, мне много дадут?

Я смотрю на заспанную, растрепанную, полную решимости рвать и метать Никитину, и начинаю ржать.

Нет, хреновый я все-таки собеседник. Мне бы ее пожалеть, бедняга опять с домашкой провозилась всю ночь. Там вообще ниче сложного, я от силы час потратил, Белый — минут сорок. Но Никитина у нас особенная, к ней Хасанов только так цепляется. И то ему не так, и это. Ни одну домашку не принял.

— Сонь, может это… денег ему предложить? — выдвигаю вполне логично предложение.

— Клык, ты слепой или в глаза долбишься? — это она от Белого набралась, и от меня, потому что в самом начале нашего знакомства Сонька так не разговаривала. Плохо мы на нее влияем, очень плохо. Скоро матом ругаться начнет. — Ты его костюм видел? А тачку? Да он половину нашего универа купить может, где я тебе такие деньги на взятку возьму? Доучусь этот семестр, и пошел он в жопу, придурок больной.

— Сонь, ну чем ты ему насолила-то? Что-то же было наверняка, не может мужик к тебе просто так цепляться.

— Ничего я не делала, — я чувствую, что врет. Ну врет же.

Что-то точно есть.

— Лукавишь, Сонь.

— Да не знаю я, чего он ко мне цепляется, и че ты ко мне пристал.

— Все ты знаешь, Никитина, — усмехаюсь и откидываюсь на спинку стула, — ладно, после пар не убегай, сегодня в офисе работаем.

— А Макарова твоя против не будет? — нет, точно от нас понабралась, язва.

— Заметила значит? — улыбаюсь, при упоминании фамилии Ксюши.

— Сложно не заметить, как ты ее на университетской парковке слюнявишь.

— Фу, как грубо. Сонька, а Сонька, — обнимаю ее за плечи, притягиваю к себе, — ты когда язвой такой стать успела?

Она сначала смеется, а потом, подняв глаза, меняется в лице, словно приведение увидела. И мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понимать, кто за моей спиной находится.

— Молодые люди, обитель разврата в другом месте разводить будете.

Хасанов, как часы.

Оборачиваюсь, отпускаю Соньку. Смотрю в упор на Хасанова, он в ответ на меня, потом на Соню. Взглядом ее сверлит, челюсти сжимает. Злится.

— Да вы че, Заур Халилович, какой разврат, исключительно светлые чувства, — я, честно говоря, сам не знаю, зачем это говорю, но Хасанов внезапно меняется в лице. Кажется, это я зря и мне теперь домашки тоже переделывать придется.

Хасанов тем временем становится чернее тучи, и вроде в руках себя держит, но я-то вижу, что мужик на грани.

— Всем доброе утро, — он наконец переводит внимание на аудиторию.

— Ты дурак что ли? Ты зачем это сказал?

— Ну мы ж друзья, будем вместе страдать, по-дружески.

Однако, вопреки моим прогнозам, Хасанов не бушует, и даже у Соньки домашку принял, правда, только одну, остальные забраковал. Но это уже что-то. Меня вообще трогать не стал, видно, подумал, что с дурака взять нечего. В общем прошло все вполне сносно.

После завершения пары Хасанов пулей вылетел из аудитории, чем привлек к себе всеобщее внимание.

— Нет, Сонька, все-таки чет ты не договариваешь, — обращаюсь к Никитиной, когда за Хасановым с грохотом захлопывается дверь.

Она собирается ответить, но не успевает. У меня начинает звонить телефон. Увидев на экране имя, киваю Соньке, чтобы шла без меня, сам отвечаю на звонок.

— Какие люди, — произношу не приветствуя, — ты че, протрезвел что ли?

— Смешно, я оценил, — раздается из трубки.

— Я так понимаю, звонишь ты не просто так?

— Угадал? Как там братишка? — спрашивает уже серьезнее.

— Нормально, в целом.

— Ясно, с отцом, значит, так и не помирился?

— Сложно все, сам же знаешь.

— Да, — выдыхает в трубку, — с нами он тоже не спешит созваниваться, — добавляет как-то удручено.

— Алан, ты же понимаешь, что он просто пока не готов.

— Год прошел, ладно, я че звоню, у него ж днюха послезавтра. Мы с отцом сегодня прилетаем, надо бы отпраздновать.

— Не думаю, что это хорошая идея, Белый не из любителей праздновать дни рождения.

— Да кто его спрашивать будет, ниче, пусть с родней пообщается.

Родня у Белого такая же непробиваемая, как и он сам.

— Есть ему с кем общаться, и дни рождения проводить, нафиг вы ему сдались? — посмеиваюсь, вспомнив о Ромашке.

— Эт с тобой что ли? Слушай, а я-то думаю, че вы вечно вместе, только не говори мне, что мой брат из этих… я же его придушу, — ладно один-один.

— Дебил, ты, Агеев, девушка у него появилась, посимпатичнее нас с тобой будет и чет мне подсказывает, что он ни хрена не родственничков выберет.

— Да ладно? Да ты че, где Рус и где девушка, ты грибов что ли объелся?

— Я тебе серьезно говорю.

— Кхммм, — прокашливается. — Ну ок, девушка так девушка, познакомимся с кралей.

— Ты…