Ну вот. Не могут же они брать деньги, прямо здесь, где указано такое объявление и написан номер, этого просто не должно быть.

В то же время, её пригласили к анестезиологу, она зашла в кабинет, где её ждал мужчина средних лет, приятный внешности. Он уточнил имя и отчество и начал задавать ряд вопросов, которые были обязательными для назначения правильной анестезии. Нет ли непереносимости к медицинским препаратам, какими болезнями болела, не было ли травм, операций и т. п. Потом он померил давление, и дал подписать бумагу, согласие на наркоз. Ничего про деньги он тоже не сказал, сама спрашивать его об этом, она не стала.

Выйдя из кабинета анестезиолога, её пригласили пройти еще в один кабинет старшей медсестры.

«Это не законно!»-стала возмущаться она на предложение заплатить за предстоящую операцию, ровно точно такую же сумму, о которой рассказывали женщине в палате. Медсестра совершенно уверенная в правоте своих действий, подтвердила, что такие правила в этой стране, здесь нет ничего предосудительного. «Вы же не хотите, что бы с вами что-нибудь случилось?»— и это звучало как угроза со стороны медсестры. От страха за свою жизнь, лучше было заплатить, и она согласилась. Вышла из кабинета, и вернулась с нужной суммой, чувствуя полную беззащитность в такой ситуации.

Вот такие времена, такие нравы. Звонить и сообщать о нарушении человеческих прав глав врачу казалось идеей совершенно бессмысленной. Понятно, что и глав врач работает по тем же самым законам и правилам, его это вряд ли удивит. Всё лишь бы создать видимость, точно также в любой профессии, не только в бухучете, с чем каждый день сталкивалась она сама. Это система с общим коллективным мнением, где ложь и повсеместное воровство считается абсолютной нормой жизни.

Ждать своей очереди предстояло еще несколько долгих часов, которые каждой минутой наносили травму, усиливая страх. Через час в палату привезли первую по очереди женщину после операции. Она была без сознания. Голую её перетащили с перевозки на кровать и укрыли одеялом её обездвиженное тело. Стало так страшно, от беспокойства, жива ли вообще она. Женщины заговорили, одна подошла к ней, чтобы расправить наспех брошенное одеяло. Бережно поправила его, убедившись и сказав об этом всем, что она дышит, всё в порядке, просто так обычно всё и происходит после наркоза, который скоро уже пройдет.

Какой-то ужас. Сердце стало биться еще сильнее, следующие пару часов трудно было найти себе место, чтобы престать думать о предстоящей операции без нагнетающего растущего страха, от которого немели ноги.

Наконец наступи её час, предложив полностью раздеться до гола и обернуться одеялом, медсестра проводила её на другой этаж, поднявшись на лифте, где была операционная. Лежать на операционном столе голой, чувствуя холод и дикое унижение, было так неловко, как в страшном сне. В руку внутривенно вставили катетер, от которого тянулся длинный прозрачный провод по которому медленно капала какая-то жидкость, сверху был огромный осветительный прибор, на коротком по кругу располагать шесть ярких ламп, сбоку к руке был прикреплен аппарат, передававший биение сердца, всё точно как в кино. Яркое освещение, две медсестры в зеленых халатах, через минуту в середине появился врач, раздвинув по-шире ноги, которые тут же закрепили, специальным креплением с обеих сторон. Предупредил что нужно немного потерпеть, сейчас будет неприятно, и мгновенно почувствовалась обжигающая резкая боль, такое впечатление что между ног резко облили спиртом, от чего там мгновенно всё вспыхло.

«Поверните голову направо»-попросила медсестра, там где стоял прибор отсчитывающий пульс «Начинайте считать, один, два, три… Всё будет хорошо!»

«Один, два, три…» — и всё исчезло, мгновенно появилась в сознании совершенно другая картинка, так как будто на большой скорости перематывали плохое кино. Она провалилась в тоннель, и всё время была в сознании, ей было страшно, всё крутилось, вертелось, хотелось кричать, она пыталась это сделать, но ничего не получалось. Скорость увеличивалось, становилось еще страшнее, она летела и падала куда-то, как в сказке про «Алису в стране чудес». Крутилась, вертелась, падала неизвестно куда, в немыслимом пространстве где смешалось всё вокруг, внутренне она надрывалась от желания крикнуть, но не могла произвести ни звука, точно как бывает в страшном сне, когда не получается бежать, кричать и вообще двинуться с места.

Это продолжалось так долго, казалось, уже совсем не было сил, терпеть весь этот ужасный аттракцион, который длился бесконечно, как вдруг она очнулась от того, что её перекладывали с операционного стола на длинную каталку, на мгновение она поняла это и вновь провалилась в сон.

Еще через какое-то время, она проснулась уже на своей кровати в палате где были те же самые лица женщин знакомые ей. Вскочила во весь рост, и поняла что стоять не получается, снова закружилась голова, затошнило, между ног выпала какая-то тряпка, и пролилась тут-же кровь, она почувствовала горячую жидкость, и в это же мгновение снова легла, сообразив подоткнуть под себя выпавшую свернутую материю. Что произошло с ней, она не понимала. Как прошла операция? Всё ли в порядке? Она ничего не знала. Не было никаких болезненных ощущений внутри совсем. Она не чувствовала своё тело, и не понимала было ли вообще хирургическое вмешательство, ничего внутри себя она не ощущала. Только эта пролившаяся между ног кровь, давала понять, что операция состоялась, а как именно, не ясно.

Она заснула еще на несколько часов. Проснулась после уже в совершенно ясном сознании, и в полном уверенном самочувствие. Немного подташнивало, наверное из-за чувства голода, так как она не ела вообще ничего с самого утра, ощущалось недомогание и слегка болела голова. Она встала, полностью привела себя в порядок, оделась в свою одежду, в которой она пришла сюда. С собой у неё были средства гигиены, она сделала несколько необходимых процедур, в санитарной комнате, обнаружив, что никаких следов от операции вообще на её теле нет. Ни швов, ни надрезов, ничего такого, что могло внешне дать представление о произошедшем.

«Ну, точно страшный сон»— подумала она. Время было около четырех часов дня, наступали сумерки, хотя за окнами еще было светло. Она решила, что ей необходимо встретиться с врачом, чтобы поговорить об операции. Он был в ординаторской, о чем сообщила медсестра на своем дежурном посту.

— Всё прошло хорошо! — уверенно объяснил врач.

— Что будет дальше? — спросила она.

— Мы будем за вами наблюдать.

— Предполагается ли какое либо лечение, уколы или лекарства?

— Нет. Только наблюдение, если всё пойдет хорошо.

— А можно ли поехать домой? Нужно ли обязательно находиться в стенах больницы?