Папа меня спросил, уже давно, полчаса назад или больше: «Не вернешься завтра, точно? Решила?»

Отец написал: «Жду. Лучше выезжай до темноты».

Я подошла к зеркалу. Я ничего про себя не знаю. Это нормально? Я не знаю, кого я люблю и люблю ли. Я не знаю, как мне быть с Кащеем. Меня к нему тянет, сильно тянет. Ну и что, собственно? Наверное, это и есть любовь. Нет, не хочу разговаривать с собой на такие темы. А как же Гена? Никак, не знаю.

Родители… Я ведь их обижаю тем, что остаюсь. Но я очень хочу остаться. Потому что я встретила родного человека. Точнее, нашла его. Я не зря ехала. Я чувствовала, меня что-то тянуло, что-то звало. Зов крови – так это называется, да, правильно. То таинственное, что невозможно измерить или понять головой.

Зачем я добиваюсь, спрашиваю, что и как случилось много лет назад, почему у меня два отца? А вдруг это что-то такое, о чем мне не надо бы знать? Почему все уклоняются от ответа? Как странно… Бывает правда, которую лучше не знать? Потому что без этой правды легче жить? А мы все равно ищем и ищем эту правду, пытаемся к ней прорваться сквозь придуманную реальность. Но ведь в придуманном мире тоже можно жить и иногда гораздо лучше. Чего только не придумывает себе человек… У нас всегда есть вторая, придуманная реальность. Все верования, суеверия, все мировые религии – это параллельная реальность, которая помогает жить в настоящей реальности или же является ее неотъемлемой частью? Мир таков, каким мы себе его представляем? Материя – объективная реальность, данная нам в ощущениях, но разве мы одинаково ощущаем? Разве наших чувств хватает на всё? Мы не чувствуем радиоактивность, мы не чувствуем боли другого человека, только догадываемся о ней, многого еще не чувствуем, а многого просто не знаем о мире.

От сложных размышлений на потусторонние темы я как-то успокоилась. Сердце мое перестало горячо биться. Я подошла к зеркалу. На кого я на самом деле похожа? Ведь на отца. Никто никогда мне этого не говорил. Означает ли это, что я и внутренне – такая же, как он? Может быть, от этого мне мои родители – мама! – всегда казалось немного… странной, другой… А в отце я сразу увидела, почувствовала что-то родное, то, что не определяется обычными словами. Сколько же всего появилось в моей жизни, для чего нет правильных, точных слов, того, что так тонко и так непросто. У меня нет близкой подруги, которой я могла бы все это рассказать.

Интересно, есть ли близкие друзья у моего отца? У Вадика есть два друга, один из школы, второй из университета, но всё равно ближе мамы у него никого нет, он всегда так говорит, и это правда. Хотела бы я встретить человека, который стал бы мне так же близок, как Вадик для мамы? Хороший вопрос… А Кащей – не такой человек?

Когда мы смотрим в зеркало в свои собственные глаза – получается ли, что мы смотрим себе в душу? Я смотрела-смотрела в свои глаза, да так ничего и не поняла про себя.

В дверь постучали. Я осторожно подошла, так, чтобы не было слышно моих шагов.

– Маша…

Человек говорил тихо, и я на секунду засомневалась – кто это. Ведь Кащей зовет меня Мария, ему так нравится самому, я это вижу. А Машей меня зовет Гена. Неужели Гена так осмелел? Хотя на самом деле он может прийти и не для амуров, а для того, чтобы «наконец всё выяснить»!

– Мария… – повторил мужской голос. – Открой, пожалуйста.

Понятно. Теперь понятно, кто это. Я молчала, стоя под дверью.

На телефоне появился значок сообщения от Кащея «Ты где?» Хорошо, что я успела выключить звук. Я убрала телефон в карман. Постояла у двери и так же тихо отошла. За окном уже стало темнеть. Солнце село минут двадцать назад, и еще час – полтора будет это особое летнее время – между днем и ночью, как будто специально созданное для того, чтобы быть с любимым человеком… Интересно, ушел ли Кащей? Наверняка, он ведь очень обидчивый и самолюбивый. Какое красивое небо! Я попробовала сфотографировать его, но фотография не передавала этот удивительный цвет – густо-густо голубой, переходящий в фиолетовый, и светло-розовую рваную полоску в том месте, где только что было солнце.

Я еще постояла у окна, почитала новости от моих знакомых, чтобы отвлечься и выждать время.

Лиза, с которой я пыталась дружить на первом курсе, поехала с каким-то парнем по имени Саджид на море. Маленькая, юркая, похожая на кукленыша, очень хорошо учится, глядя на нее, можно спорить на огромные суммы денег, что она глупышка, а она учится чуть ли не лучше всех на курсе, собирается дальше в магистратуру. Парень, с которым она поставила фотографии, похож на продавца шаурмы. Конечно, сейчас кто только не идет в продавцы. Может быть, он умный и хороший…

Вот еще новости. Настя, с которой мы сидели на всех парах в этом году и о которой я в первую очередь думаю, когда чувствую, что мне нужно кому-то рассказать обо всех своих сомнениях и новых переживаниях, зачем-то пошла на работу. Я отлично знаю, что она из очень обеспеченной семьи, значит, хочет получить какую-то свободу. Не одна я пытаюсь освободиться от опеки любящих родителей? Но я при этом нашла себе другого любящего родителя…

Так, кажется, от своих мыслей всё равно не убежать.

Я быстро собрала свои вещи, написала отцу, что скоро буду, подошла к двери – за ней было тихо. Гена, как ни странно, ничего не писал. Смертельно обиделся, значит. Возьмет тайм-аут, он так обычно делает. Обидится на что-то, что сам придумал, и сидит со своими обидками, упивается ими. Потом появляется как ни в чем не бывало.

Кащей написал «Как знаешь». Тоже обиделся. Или даже оскорбился моим отказом.

Наверное, со мной что-то не так. Ведь другие девушки открывают дверь своим Кащеям, не раздумывая, не размышляя. Может быть, я не умею любить? Или просто это не любовь? И когда любовь придет, я открою, не думая?

Я оглядела номер, не забыла ли я что-то. Написала отцу: «Еду». Ответила папе: «Да, решила». Послала вдогонку родителям еще одно сообщение: «Не обижайтесь на меня».

Я вышла в коридор и сразу не поняла, что произошло. Ко мне метнулась какая-то тень из угла. Человек толкнул меня обратно в номер и быстро захлопнул дверь.

Кащей – а это был,