— Если способен говорить и слушать нормально — общаемся, может сможем выручить друг друга. Если нет, то я погнал дальше искать. Ваши звериные понты меня сейчас не интересуют. У нас тут тоже, вообще-то, дети пропали.

Он удивился, явно не знал этого. Пощёлкал зубами и выразил сожаление.

— Это всё тот сторож с конфетами. Навестим его?

— Это не он, — сказал я. — Не хочется тебя огорчать, но я его проверил. И отсюда моя просьба.

Я вкратце объяснил ситуацию, и парень замотал головой.

— Нет. Не буду. Это он. Он крутился рядом с детьми, играл с ними.

— Он просто дурачок и детей любит. Просто одинокая, перепуганная душа, которая находит отдушину в общении с детками. Это не он. Я верю ему, а сейчас за ним идут много расстроенных людей, которые разбираться не будут.

— И наши выдвигаются, — согласился парень. — Тоже хотят его в котёл засунуть, варить на медленном огне и допрашивать, пока не расскажет.

Я выругался.

— Так и есть, — кивнул оборотень.

— Этот дурачок не виноват. Помоги мне спасти его, а я помогу найти твою сестру.

— Ты сможешь?

— Одна голова хорошо, а две лучше. Найдём, не сможем не найти. Но нельзя убийство невиновного на душу вешать. У вас так не говорят?

Он ещё сомневался, да и я, честно говоря, не был уверен. Мы обязательно найдём похитителя, и если это Федька, то сомневаться не будем. Но сначала нужно не дать угробить невиновного на эмоциях. Нечистые хотят сварить заживо за своих детей, да и наши не лучше — могут в печь живьём сунуть. Разъярённая толпа — это страшно.

— Забери его оттуда, сможешь? Есть транспорт? Может, телепорт какой завалялся или, не знаю, ковёр-самолёт?

— Ты где сейчас?

— Я на работе. Мимо меня уже прошли в сторону кладбища. Минут сорок у нас осталось, чтобы психа спасти.

— Собирайся, через пять минут буду у тебя.

Он хлопнул в ладоши, и связь оборвалась. А что, так можно было?

***

Нужно было посмотреть, где сейчас батя, но я больше не решался подключаться на его волну. Не так уж и безопасно пользоваться этим артефактом. Внимательный человек без труда заметит, что происходит, и кто за ним следит. Батя конечно старый, но маразмом ещё не страдает. Узнает (если ещё не узнал) и потом оправдывайся. А пока оборотень спешит на встречу.

— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку и покажи мне Федю Крюкова.

Есть, родной. Никуда не убежал. Всё так же дрожит в вагончике, склонился над столом, видно только спину. Что-то мастерит. Вижу молоток в руке, что-то стукает, звенит сталь. На полу лежит разорванная перчатка и грязный свитер, раскинувший руки, словно живой. Рядом с рукавом перевёрнутая коробка, из неё рассыпалось что-то мелкое и блестящее, вроде бы поплавки или что-то в этом роде.

— Чем это мы тут занимаемся? — говорю я, и Федя чуть не до потолка подпрыгивает.

— Это вы?

Он поворачивается, и я вижу перчатку на столе. Пальцы её, как крабьи клешни в кипятке, растопырены, и спокойно терпят все издевательства хозяина.

— А что это ты делаешь? — спросил я. — Это что такое, друг?

Он взял изделие от ФК и медленно натянул на руку, пошевелил пальцами. В каждый палец Федя Крюков неумело, но старательно зажалил остро заточенный рыболовный крючок. В большой палец вкрутить не успел, я помешал.

— Федя просто так не сдастся. Оружие я придумал. Пусть только попробуют его обидеть и не выслушать — быстро получат один удар, четыре дырки. А потом я детей спасу. Нельзя деток обижать никому. Пусть лучше меня обижают, а детей вернут!

Он махнул рукой сверху вниз, и крючок на среднем пальце не выдержал, повис, опустив головку, словно загрустил.

— Плохо, — пробормотал Федя и начал стягивать перчатку.

— Ты точно маньяк. Выкинь эту ерунду, чтобы никто не видел. Разбери и оставь как было. Иначе тебя точно в печи сожгут или живьём здесь прикопают. Сделай, как я говорю, или мне придётся попросить волка помочь тебе.

Федя вздрогнул и посмотрел на дверь.

— Волк?

— Да, тот самый. А теперь слушай внимательно. Паренёк-оборотень уже скачет в твою сторону и должен явиться раньше людей. Он не по твою душу идёт — я попросил его вытащить тебя, пока мои импульсивные сограждане не успели сделать ничего непоправимого. Ты понял? Когда паренёк прибудет, открываешь двери, не сопротивляешься и делаешь всё, что он говорит. Ясно?

— Тот волк?

— Да. Серый и страшный серый волк. Но если ты ничего детям не сделал, то бояться нечего. А вот если детки — это твоих рук дело, то лучше признайся сейчас, пока он не явился. Я жду — последний шанс.

Крюков молчал как партизан и даже голову задрал, чтобы я видел его глаза.

— Ладно, верю. Тогда договорились? Перчатку в утиль. Ждёшь волка. Если люди будут раньше, прячься где-нибудь между склепов или надгробий — тебе лучше знать местность. Я тебя найду. Кивни, если слышишь.

Он кивнул.

— Но если не ты, то кто детей украл? И где их прячут?

Федя поднял дрожащую руку, поддерживая её за локоть другой рукой. Шизошкольник.

— Что?

— А вы разве не можете посмотреть?

Чёрт, какой же я тупой.

— И точно. А ты не плох, спасибо. Скажи, кого ты там называл? Имена детей. Назови мне парочку городских.

Он смотрел, не понимая.

— Ну, друзья твои. Детки-конфетки. Из нормальной части города, не особенной. Как их звали? Только не называй всех сразу, парочку имён с фамилиями.

— Деток имена? — он задумался на мгновение и почти сразу начал загибать пальцы на перчатке. — Женя Гордеев, Юля Тихомирова, Даша Лебедева.

— Достаточно! — я хлопнул в ладоши и связь оборвалась. Прикольно, работает.

В дверь магазина заколотили, будто хотели выбить её. Наверное, охрана приехала, заметили всё-таки движение внутри помещения. Я спрятал волшебную тарелку в пакет и пошёл сдаваться.

Это не охрана и не полиция. Это глупый Яцек. Он стучал в дверь, дергал ручку, но хотя бы догадался не кричать на всю улицу, привлекая ненужное внимание.

Я распахнул дверь, втащил его в свою темноту, как крот, и захлопнул дверь.

— Это я.

— Я чую. Почему без света