Через пару минут я услышал звук льющийся воды. Неужели они догадались наполнить ёмкость аппарата водой? Там есть специальный отдел, о котором я напрочь забыл! Ну не врач я, и даже не медсестра!

Ханэи подняла мне голову и приставила к губам что-то стеклянное.

— Алк, выпей. Это мультикомпонентный физраствор, — сказала женщина, и я почувствовал солоноватый вкус.

Один глоток, второй — и я уже капитально присосался к бутылю, пока меня от него не оторвали.

— Хорош рассол… Ишо надо… — протянул я, так и не решаясь открыть глаза.

Вроде как писк от аппарата уменьшился.

— Нельзя. Иначе тебя вырвет. Уходи в мир духов.

— Точно. Как тебе станет лучше, я позову, — сказал Гур.

Ну что ж. Логика в этом есть. Состояние и правда было ужасным. А всё потому, что я решил очнуться раньше запланированного. Хотя если бы не очнулся, жрецы могли бы не заметить из-за чего мне плохо.

— Ушёл… — шепнул я и провалился в себя.

Привычное чувство резкого засыпания, и я оказываюсь на песке.

— О-о-о! Как хороше-е-ечно! — с довольной улыбкой потянулся я.

Пока они там приводят мой водно-солевой баланс в норму, я опять решил потренироваться пару-тройку часов. Чтобы, так сказать, закрепить вчерашний результат. Два часа монотонно-мозольных выпадов, и я ради интереса подошёл к стене и дотронулся до неё.

На ощупь она теперь казалась не натянутым полиэтиленом, а реально гладкой стеной. Сильнее надавив на неё, моя кисть погрузилась в стену, словно в песок, — значит, теоретически, даже с телом я могу выйти за грань.

— Эх, горячая клубничка, не молчи, — вздохнул я и почувствовал легкое дуновение ветра.

Мне даже показалось, что оно донесло до меня слова «за-а-сра-а-нец». Обрадовавшись, как школьник, я создал прямо у стены удобное кресло и гитару. Не церемонясь ни секунды, проиграл перебор, начиная с «Ми минорного септаккорда». Это одна из песен, которую я недавно вспомнил.

— В твоём парадном темно-о… Резкий запах привычно бьёт в нос. Твой дом был под самой крышей — в нём немного ближе до звёзд. Ты шёл не спеша-а-а… возвращаясь с войны. Со сладким чувством победы… с горьким чувством… вины…

Демонице явно понравилась песня Чайфа, так как сразу после первого куплета я почувствовал дрожащий ветерок. И мне было жесть как приятно, что кто-то может разделить со мной яркие эмоции от проигранных песен.

Как-то пытался поиграть жрецам, но они лишь хлопали глазами и говорили: «Неплохо. Но мы не понимаем», — вежливо улыбались и уходили по внезапно появившимся делам, что означало: «Мы не хотим тебя обижать, но ты задолбал со своим музыкальным говном».

Я пробовал даже перевести пару песен Сектора Газа на язык содружества, и Ханэи, сморщив нос, обозвала меня странствующим бардом из прошлого тысячелетия. Такую простую музыку у них уже не слушают. А я не могу слушать их электронные припадочные завывания, со смесью «драм-анд-бейса» и «техно».

Через час моих крутых серенад наконец появился Гур.

— Алк, твоё состояние стабилизировалось! — крикнул он, находясь в двадцати метрах от стены. — Выходи! Нужно оценить! — И растворился в воздухе.

Я опять повернулся к стене, с улыбкой подмигнул и, не закрывая глаз, провалился в себя.

— О-ох… Да-а… Намного легче, — прокряхтел я, открывая наконец глаза.

Передо мной стояла улыбающаяся жрица, а Гур вошел в «палату» спустя несколько секунд.

— Считай, тебя спас сок Риака, — сказала Ханэи.

— Я, конечно, знал, что это эликсир жизни, но не до такой же степени, — с иронией произнёс я, а жрица в это время нажала кнопку, и кушетка приподняла меня в полулежащее состояние.

— После переливания и препарата кровь сильно сгустилась. Тебя спас избыток жидкости в тканях и желудке. Кое-кто забыл указать, что нужно наполнить контейнер для подачи физраствора, — объяснила женщина.

— Ну… Всё хорошо, что хорошо кончается, — усмехнулся я и попросил: — Дайте мне обычной воды, пожалуйста.

Ханэи тут же подала мне литровую пластиковую бутылку, которую я выдул почти сразу.

Состояние было гораздо лучшее, чем до этого, но встать я был не в силах. Всё тело продолжало болеть, ощущалась дикая слабость. Жрица сразу же организовала мне поднос еды, и я вымолил у неё стакан бухлишка. Она бы его не дала, если бы я не напомнил ей её же слова о том, что это почти «эликсир жизни».

А как только я закончил трапезу и бухло хорошенько вдарило мне по мозгам, решил прояснить некоторые моменты со жрецами.

— Уважаемые клирики, — произнёс я на иврите, а они удивленно обернулись. — Наших… ммм… сожителей… нет на… этаже? — выдал я последнее слово на языке содружества.

— Орант и Тайи уже в своих комнатах. А что? — вскинул бровь Гур.

— Мне нужно кое-что рассказать, что касается только вас двоих… Без лишних… ушей, — сказал я последние слова на иврите.

Гур попросил подождать и быстро куда-то убежал. Я их похоже сильно заинтересовал, так как Ханэи с нетерпением ждала супруга. Через пару минут жрец прибежал с экранным планшетом и сказал, что военная парочка точно у себя.

Более смело я стал рассказывать обо всём, что знаю по поводу их дальнейшей судьбы. И даже объяснил, почему им сейчас не стоит убегать сломя голову, но оказывается, они и так это понимали.

— У меня точно нет причин не верить посланнику седьмого секретаря, — Гур поглядел на супругу. — Что думаешь? Неужели кто-то из соседей нас выдал?

— Если они объявили нас в розыск, то скорее всего, да. Только удивительно, что Менегусх связался с сайсканцами… — задумчиво протянула Ханэи и схватилась за подбородок.

— Постойте. Какие соседи? Наши сожители? И вас что, разве не сразу объявили в розыск? — начал я сыпать вопросами.

— Операция по моей ликвидации далека от законности любых государств, и нашего в том числе, — ответила женщина.

— Всех, кто связан с переводом фолианта, требуется устранить тайно, не привлекая другие стороны, чтобы не произошло утечки информации. Именно поэтому мы так спокойно прожили здесь целый год, — добавил Гур.

По их рассказу получалось, что большие шишки Датарока уже пошли на крайние меры. Во-первых, они по-любому теперь сотрудничают с Самкиром и Советом Фракций. А во-вторых, они скинули заказ по устранению каким-то группам