– Как ты мог, Йозеф?! – крикнул я ему.

В тот же момент Юмала растворился в воздухе, а сам койот, будто бы вышел из ступора и покачал головой, будто не веря своим глазам:

– Феликс? Тебя здесь быть не должно... – в его глазах не было испуга, только странная тоскливая пустота.

– Ты меня обманывал! – я подбежал прямо к нему и, схватив за ворот, вытащил из-за стола.

Тряся его руками, я всё повторял:

– Зачем? Зачем? Зачем? Ты всё это время знал об Обществе?

Но он осадил меня, спокойно отодвинув от себя одной рукой:

– Феликс, я должен сделать то, что меня просит мой начальник. Если вопрос обстоит так, то... моё неповиновение карается смертью. И ладно бы моей. Но то, что он говорил про тебя. Кажется, что это было не столько позитивная мотивация, сколько скрытая угроза. Я потерял товарищей по партии, потерял родителей, потерял жену, потерял предыдущего напарника. Я не могу потерять и тебя.

– Он ещё не совсем вышел из своего времени сна, Феликс. – сказал Мартин, стоявший за моей спиной, – Он всё ещё воспринимает твоё появление, как странную абстракцию, созданную его мозгом для персонального, посмертного ада. Поэтому он так спокоен и собран. И поэтому пока тебе бесполезно высказывать ему какие-нибудь претензии. Для него сейчас это ступорящий сон.

Тилацин подошёл к койоту, который смотрел на него мутными глазами, и, достав из-за пазухи походную флягу, вскрыл её. Даже до меня моментально донёсся запах жжёного масла и гнилых фиников:

– Заккум? – спросил я.

– Для спящих, это всё равно, что нашатырный спирт. Только скажи, и я разбужу его. Или, быть может, ты хочешь навсегда избавить эту реальность от столь подлого обманщика, который участвовал в Обществе в тайне от тебя? Тогда только дай мне руку и подумай...

– Нет! Мы не будем его убивать!

– Ты разве не зол? Не хочешь мести за такой наглый обман?

– Нет! Да я... Да я бы никогда!

– Значит, тебе ещё пока рано проходить через переосмысление доверия...

– Что?

– Мне казалось, что если ты увидишь, что изначально, с самого вступления в эту структуру, ты был обречён оказаться в этом самом моменте переосмысления, то ты захочешь крови. Как я её хотел, когда оказался дважды выведен из тумана обмана моих богов. Первый раз, когда узнал об их существовании, а второй, когда понял их смертность.

– Значит... Это всё твоих лап дело изначально? И ты давно выбрал целью именно меня?

– Ты просто так напоминаешь меня самого... Я испытываю к тебе симпатию, Феликс. Но не думай, что весь этот спектакль только ради тебя. Я устроил представление для всех. Думаешь, Йозеф знал, что помогает мне убивать бунтарей и оставшихся проклятых во Внешнем Круге?

– Но зачем?

– Чтобы очистить Общество. Мне больше не нужны эти профессора, ворующие мои записные книжки. Не нужны бандиты, утопающие в своей власти. Не нужны убийцы, которые не справляются со своей работой из-за личных чувств. Не нужны священники. Не нужны койоты-чекисты. Вскоре я смогу править и без их вредоносного участия. И, как я тебе говорил, никто не помешает мне избавить человечества от его бремени рабов Альчеры. Я выступаю за верное дело. За что выступает Йозеф?

Я посмотрел на койота, который всё ещё пребывал в определённом трансе и предположил:

– ... за меня?

– Ха! Если бы. Он просто боится остаться совсем один. Опять. Из-за этого страха и недостатка любви, он убил родителей Морозова. Из-за него, он загорелся местью самому офицеру Охранки. Он вообще ни о ком, кроме себя не думал! Ты думаешь, если бы ты умер, он бы скорбел по тебе? Особенно после того, что ты видел до этого.

Я прокрутил в голове то, что мы наблюдали в "воспоминаниях" Йозефа. И правда, нигде в них он не испытывал боли от потери. Лишь гнев.

– Это всё равно не повод... – я отказывался верить.

– Неужели ты не хочешь мести за то, что тебя использовали?

– Тогда мне придётся мстить и тебе.

– Я о тебе забочусь. И этот разговор тоже элемент моей заботы.

– Но он делает мне больно. И вызывает у меня подозрения касательно того, что это очередная манипуляция во имя целей, которые мне понять не дано. Но знаешь, что, Мартин? Я на тебя не злюсь. Более того, я прощаю тебя за то, что уже прошло. И Йозефа я прощаю тоже. Отпусти его с миром.

– Что ж только потому, что ты настаиваешь. – с этими словами Мартин пронёс горлышко фляжки под носом койота.

Тот, вдохнув едкий запах, вдруг стал растворяться в воздухе также, как до этого в нём исчез Юмала.

– Что с ним?! – спросил я.

– Он возвращается в мир живых. Восстанет себе там же, где ещё недавно упал замертво. Этого друга, ты точно спас. – тилацин сделал паузу и сказал вдруг, – Улыбнись, Феликс! Ты оказался более благородным зверем, чем я ожидал!

– Почему это должно меня улыбать? – я вообще не понимал этого странного древнего масона.

Он был будто бы где-то в совсем другом мире. То хотел убедить меня мстить, вот-вот будучи готовым наставить пистолет на моего друга. То, вдруг, хвалит меня за то, что я не стал следовать его увещеваниям. Неужели спустя тысячи лет жизни мышление становиться столь странным?

– Ты показал себя ровно также, как показал бы себя я. Стремящимся куда-то сверх того, куда обычно стремятся люди.

– Тогда почему, ты минуту