— Товарищ Перепелицын?

Выйдя на берег, Фрол протянул руку, секретарь с готовностью уцепился за неё и больше уже не отпускал. Так они и шли берегом, держась за руки, как привязанные. Секретарь посматривал в сторону Горбунова, мотал головой, шевелил губами, а вслух говорил, обращаясь к Панину:

— У нас есть дом для приезжих, чисто там, уютно. Постельное бельё есть. Там и поселитесь! Григорий Алексеевич, не отставайте!

Горбунов, вжав голову в плечи, осторожно перебирал начищенными ботинками, боясь испачкаться в песке и мусоре. Товарищ Перепелицын усадил гостей в райкомовский «азик», крытый брезентом, а сам уселся впереди и резко взмахнул рукой, мол, поехали. Несмотря на браваду, всем было заметно, что секретарь чего-то боится. В доме для приезжих пожилая женщина накрывала на стол. Фрол удивлённо потянул носом. Подобного изобилия он не видел ни разу в жизни, даже у Чусовых такого не было, а тут столько всего разного наготовлено: и разносолы, и соленья, есть и заморские продукты. Консервные банки ощетинились резными крышками и яркими наклейками на боках, глаза ослепило баночное разноцветье, тут и красный, и чёрный, зеленоватый, розовый цвета, всё переливалось при солнечном свете.

— Кто ж такую красоту ись будет? — по-детски вырвалось у Фрола, но он тут же одёрнул себя. — Богато живёте, товарищ Перепелицын!

В последних словах послышалась угроза. Секретарь испугался и сник, став меньше ростом.

— Да заждались вас, товарищ Панин! Вот кушайте, присаживайтесь.

Фрол отвернулся, всё происходящее выводило его из себя, а Горбунов вдруг засмеялся. Все стояли и смотрели, как человек в белом кителе заливается смехом, но Григорий Алексеевич, отсмеявшись, резко выдохнул из себя воздух и ушёл в отведённую ему комнату. Товарищ Перепелицын медленно сполз на услужливо подставленный ему стул. Если бы райкомовские работники вовремя не подсуетились, то секретарь съехал бы на пол, настолько ему стало плохо.

— Товарищ Перепелицын, вы подготовили документы?

Секретарь приподнял голову, мол, какие документы? Нет документов. Какие и были, так их Колубаев в Томск отвёз. Фрол стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в окно.

— Товарищ Перепелицын, мне нужны списки переселенцев по двум баржам, формуляры на умерших, фельдшерские отчёты, перечень мероприятий по созданию спецпоселения на острове Назино…

— Товарищ уполномоченный, но у меня нет этих документов. Спецпоселениями занимается СибЛАГ, в Колпашево сидит уполномоченный от СибЛАГа товарищ Белокобыльский, а на острове Назино есть комендант! Опять-таки от СибЛАГа.

— Где он?

— Товарищ Цепков в данный момент на острове Назино. Комендант занимается текущими делами спецпоселения.

— Отлично! Я еду в Назино. Срочно предоставьте мне провожатого, товарищ Перепелицын!

Райкомовские неловко затоптались, переступая пыльными сапогами.

— А как же угощение? Мы готовились, ждали вас, — пробормотал вконец смутившийся секретарь райкома.

— Мне нужен провожатый!

— Будет вам провожатый, товарищ Панин, только подскажите мне, кто этот товарищ?

Товарищ Перепелицын кивнул в сторону комнаты, в которой скрылся Горбунов.

— А-а, это товарищ Горбунов, он по поручению товарища Долгих. Григорий Алексеевич поедет со мной!

— Товарищ Панин, да зачем вам ехать на остров? Мы все документы для вас подготовим, в крайнем случае запросим у товарища Белокобыльского. День-два — и все отчёты подгонят из Колпашева. Здесь и изучите, товарищ Панин!

— Выполняйте указание, товарищ Перепелицын! Мне нужен опытный провожатый, запас топлива и продукты на неделю. Прошу обеспечить!

— Да всё соберём, прямо сейчас, — сказал Перепелицын и, скривившись, поднялся со стула. — Ранение даёт знать. Нога прострелена в Гражданскую. Болит. Отнимается.

— Сочувствую, товарищ секретарь.

Панин усмехнулся. Он совсем не сочувствовал Перепелицыну: врет, сразу видно, что никакая нога у него не болит. Просто местные не хотят, чтобы уполномоченный отправился на остров.

Пока собирались, пока переговаривались, Панин краем глаза наблюдал за Горбуновым. Сначала Григорий Алексеевич почистил ботинки, доведя их до глянцевого блеска, затем на столе в коридоре отгладил брюки паровым утюгом, который зарядила углями услужливая женщина с цветастым платком на голове. Она же собрала еду с праздничного стола в комнате Панина. Вскоре в доме для приезжих появился молодой парень, почти одних лет с Фролом, но выглядевший более зрело. Бойкий активист Правоторов побаивался уполномоченного, на все вопросы отвечал немногословно, запинался, краснел, больше отмалчивался.

Они вышли из дома для приезжих лишь через три часа, Фрол уже был на взводе, но пересилил себя, не взорвался, лишь терпеливо ждал, пока местные всё организуют. Наконец завели машину, первым сел Перепелицын, несмотря на возражения Фрола, остальные разместились на заднем сиденье. Пришлось потесниться. Правоторов скромно забился в угол, стиснув кулаки на коленях. На пустой пристани не было ни одной лодки. Катер, покачиваясь на воде, сиял начищенными боками, как хороший жеребец перебирает ногами, готовясь в дальний путь. Николай, улыбаясь, приветливо махнул рукой, мол, мотор работает, катер готов отплыть к месту назначения.

Вся процессия вереницей вышла из машины и сгрудилась у трапа. Первым встал товарищ Перепелицын, за ним выстроились начальники отделов райкома, начальник райотдела милиции, руководители районных снабженческих организаций. У всех почему-то был похоронный вид. Фрол ступил на трап, но обернулся, пытаясь разглядеть в толпе провожающих Горбунова, но взглядом выхватил наездника, скачущего вдоль крутого обрыва. Остальные не видели скачущую лошадь, только Правоторов настороженно всматривался тому в лицо. Перепелицын смотрел в другую сторону. Лошадь на всём скаку съехала по песчаному обрыву и на раскоряченных ногах поднесла всадника к пристани.

— Товарищ Перепелицын, вам срочная шифротелеграмма из Томска! Распишитесь в получении!

Побледневший секретарь трясущимися руками взял из рук наездника листок бумаги и долго вчитывался в короткий текст. Все притихли. Работники райкома перестали тискать портфели и пиджаки, лошадь застыла, погрузившись тонкими ногами в песок, на катере приглушили мотор. Перепелицын вытер шею ладонью и крикнул, по-прежнему глядя в листок бумаги: «Товарищ Панин, отставить! Посторонние лица на остров без мандата не допускаются. Приезжим там делать нечего!» Фрол спустился с трапа и подошёл к секретарю, хотел взять у него телеграмму, но тот отвёл руку.