class="p1">Как это делают, я слышала, в южных странах, где в ходу дурманящий порошок. Я стала от него зависимой. Не по необходимости, не по принуждению — по собственному желанию.

Кел'исс протягивает руку и одним пальцем едва дотрагивается до моего бедра.

Вздрагиваю, потому что это как разряд молнии прямо через все тело.

Боги!

Он нужен мне!

Безумно нужен.

Я так соскучилась по его прикасновениям.

Соскучилась даже несмотря на то, что он любит только себя.

Но нет, нельзя! Я первая, кто должен хранить традиции своего народа.

С усилием, точно выкручиваю собственные руки, одергиваю одеяло так, чтобы прикрыть ноги. Но оно, точно нарочно, сползает с груди.

Прикрываюсь руками.

Кел смотрит на меня с какой-то непонятной мне задумчивостью. Снова протягивает руку, но замирает над моими руками.

— Я не могу, — произношу одними губами.

«Я хочу!» — готова голосить во всю силу своих легких.

На его лице появляется кривая усмешка. Не уже привычная мне, надменная, какую я видела много раз в отношении и себя, и многих других. Сейчас он смотрит на меня… с сожалением?

Я никогда не умела его читать, а потому не надеюсь, что и сейчас сделала правильный вывод.

Кел'исс шагает еще ближе, так, что расстояния между нами — на один вздох. Наклоняется, обнимает за плечи — и натягивает на них одеяло, так, что я оказывают в плотном непробиваемом коконе до самого носа.

Моему разочарованию нет предела, но я безумно благодарна Келу за то, что он контролирует собственные желания куда лучше меня. Я бы точно сдалась, если бы он продолжил.

— Так, а теперь я хочу знать, что тебе снилось, — говорит чуть охрипшим голосом и отходит.

Несколько раз глубоко вздыхаю, пытаясь возвратить голове способность хоть относительно здраво рассуждать.

Рассказываю все, что видела во сне. О страхе, о холоде, о шипящих словах.

Замечаю, как Кел наблюдает за своей тенью. Признаться, думала, что просто поднимет меня на смех. Но нет. Выслушивает до последнего слова и все еще выглядит серьезным.

— Наверное, ты ждешь, что я начну разубеждать тебя, — разводит руками. — А я не начну. Просто потому, что понятия не имею — сон у тебя был или нет. Сам бы хотел знать, сидит во мне какая-то сущность или нет.

Наверное, на моем лице слишком явно видно удивление.

— Если что, я ничего не чувствую и никаких странностей за собой не замечал. Но и огульно отрицать такую возможность тоже не могу. У меня нет доказательств, что я чист.

— И ничего нового не вспомнил?

— Нет. Мне даже сны не снятся. Нужно подумать. Проблема в том, что вокруг Гавани такие энергетические возмущения, что снять какие-либо показатели с себя абсолютно невозможно.

— Что за возмущения?

— Вроде тех, какие я обнаружил во время появления одержимых. С определенной разницей, но суть одна.

— То есть всему виной все-таки Тень?

— Да. Никаких сомнений.

Молчу, раздумывая, насколько имею право быть с ним откровенной. Удивительно, но получается, что среди всех, к кому я обращалась за помощью, только чернокнижник и способен мне ее дать. Хотя у него я еще ничего не просила. И очень не хочу просить. Но если не у него, то у кого? Лучше Кел'исса Тень не знает никто.

— Я знаю, кто принес заразу в Гавань, — говорю, сглатывая вязкую слюну. Потому что дальше собираюсь сдать собственного брата. И кому сдать — человеку, который пришел на мою землю с огнем и мечом.

Кел склоняет голову набок, но молчит, предлагая мне продолжать.

— Это Турин…

Никогда бы не могла подумать, что стану наговаривать на родную кровь. Но решение принято, уж теперь отступать и сомневаться точно поздно.

И я рассказываю о нашем разговоре с братом. Рассказываю о том, какое впечатление на меня произвела его внешность, как он поначалу двигался и как изменился, какую силу продемонстрировал, когда я хотела уйти.

— Ты веришь ему? — хмурится Кел.

— Он чуть не расколол мою голову надвое, — позволяю себе невеселую усмешку. — Вряд ли это было для пущей убедительности. Ну и внешность… его как будто высушили.

Кел'исс кивает головой, словно в собственных мыслях соглашается со мной.

— Все это очень странно. Вряд л и ошибусь, если скажу, что мы встретились с чем-то новым. Если предположить, что одержимые были лишь пробным инструментов в руках служителей Трехглавого, на них они лишь обкатывали свои знания и навыки, корявые, как все их существование, — делает такое кислое лицо, точно сам глотнул той вчерашней настойки, — то происходящее вокруг нас вполне может быть следующим шагом в их планах.

— Турин никогда бы не связался с Трехлавыми.

В этом я полностью уверена. Брат всей душой ненавидит захватчиков. Он бы никогда…

Но еще несколько дней назад я бы с той же уверенностью доказывала бы себе, что он никогда не допустит геноцида собственного народа. А сейчас он вызвался помогать халларнам именно в этом.

— Разве не все виновные найдены и наказаны? — задаю вопрос раньше, чем Кел реагирует на мою фразу о Турине.

— Империя большая, Хёдц. Никто не поручится, что в иных ее провинциях не проводились те же эксперименты. И не факт, что вели их исключительно халларны. Да-да, не удивляйся. Империя старается максимально использовать потенциал покоренных земель. В том числе интеллектуальный потенциал. Нам нужны ученые, мистики, целители, кто угодно, знающий в своей области и готовый послужить новому хозяину. А кто не хочет служить добровольно, на тех, как правило, найдется иная мотивация.

— Шантаж жизнями родных? — предполагаю самое первое, что приходит в голову.

— Да, почему нет, — не отпирается Кел. — Империя прежде всего, Хёдд. Методы вторичны.

— Это подло.

— Это эффективно и разумно. Единый правитель, единая армия, единые законы, единая экономика — все это важные составляющие общего процветания.

Громко фыркаю.

— Понимаю твое неприятие. Но единый кулак всегда сильнее отдельных пальцев. А то, что в процессе объединения кто-то неизбежно погибнет, такова суровая правда, чтобы выжили остальные. И жили куда благополучнее, к слову сказать.

— Расскажи об этом детям и женам, потерявшим отцов и мужей.

— Не надо стыдить меня, Хёдд. Не получится. Или ваши племена не грызлись из-за клочка охотничьих угодьев? Или у вас не было кровной мести? Или вы никогда не сжигали на костре ведьм за то, чего эти несчастные женщины в жизни не смогли бы сделать? Сколько крови пролилось на этих землях?

— Нашей крови, Кел'исс, нашей. И только нам решать, когда ее лить.

— В этом разговоре нет смысла. Ты не видела, как изменилась жизнь в других провинциях. Благополучие Империи зависит от благополучия