— И какая была реакция на эту записку?

— Рабочая. Мы получили заказ на следующее исследование — по НАТО. Обозначить некоторые проекции вперед, лет на тридцать. Уже то, что мы получили следующее задание, означало, что та первая записка пошла в дело.

Уже потом, позже, я узнал о горбачевской реакции. Она была следующей: партию следовало тогда сохранить в существующем виде, ибо она оставалась стержнем политической системы, на ней держалось тогдашнее государство. На чем можно было поддерживать хотя бы видимость государственной дисциплины? Только на партийном уровне. Поэтому Горбачев и держался за партию до последнего[137].

Александр Николаевич в своей книге тоже упоминает о некоем документе, в котором содержались предложения о реформировании, правда, там речь шла о необходимости создания совместных предприятий. Председатель Совета министров Н. И. Рыжков якобы проявил интерес к этим инициативам, но по разным причинам реализованы они тогда не были.

Еще один важный документ институт подготовил по просьбе Госплана СССР, в нем содержался анализ перспектив советской экономики, причем выводы делались печальные: если все будет идти прежним путем, то в конце ХХ века неминуем глубокий экономический кризис. Когда руководители Госплана ознакомились с этой совсекретной запиской, то их возмущению не было предела. Выводы ученых сочли ошибочными, идеологически неправильными, документ похоронили.

В последние перестроечные годы, когда на Яковлева навесят ярлыки «предателя», «агента влияния», «иуды», ему в числе других «прегрешений» припомнят и то, что, придя в ИМЭМО, он ликвидировал т. н. военный отдел и тем самым, дескать, ослабил обороноспособную мощь страны.

Действительно, в структуре института с давних пор такой отдел был — он назывался «отдел технико-экономических исследований» и занимался выполнением заданий, поступавших из Минобороны. В штате этого закрытого подразделения состояли в основном военные пенсионеры — генералы и полковники разных управлений Генерального штаба. Никто, даже руководители ИМЭМО, толком не знал, чем занимаются эти люди, — такой был режим секретности. Однако новому директору не составило особого труда выяснить: толку от этих ветеранов с большими звездами практически никакого, доступа к серьезной информации они не имеют, а уровень подготовленных ими аналитических материалов ниже всякой критики.

Когда вся картина стала ясной, Яковлев вынес на дирекцию предложение закрыть ОТЭИ, а на его месте образовать Отдел военно-экономических и военно-политических исследований (ОВЭВПИ).

Смысл проведенной А. Н. Яковлевым реорганизации сводился к тому, чтобы, во-первых, объединить в одном месте всю «военную» проблематику, дополнив военно-экономические исследования военно-политическими, во-вторых, сделать эти исследования более прозрачными, т. е. подконтрольными Дирекции, а в-третьих, ликвидировать прямую зависимость от Министерства обороны путем свертывания в Отделе военно-технической проблематики, на разработку которой там не было ни кадровых, ни информационных возможностей. Последнее обстоятельство позволяло отменить надоевший всем и давно изживший себя режим секретности.

Многие в ОТЭИ, да и кое-кто в Институте, полагали, что радикальная реорганизация «военного» отдела — это произвольное и единоличное решение А. Н. Яковлева. С этим мнением решительно не согласен академик В. А. Мартынов, бывший тогда заместителем директора ИМЭМО.

Из воспоминаний В. А. Мартынова:

«Александр Николаевич (Яковлев. — П. Ч.) в своей деятельности советовался и со своими замами, и с ведущими научными сотрудниками. Поэтому предпринятая им реорганизация ИМЭМО… не результат его некомпетентности, а согласованное решение Дирекции. …Преобразование ОТЭИ было важным этапом развития науки и избавления от тех кадров, которые никакого отношения к науке давно не имели. Кроме того, удалось избавиться и от группы генералов и полковников, направленных к нам на работу Министерством обороны. Насколько я был знаком с работой ОТЭИ, к тому времени это было далекое от науки подразделение Института»[138].

Были, разумеется, и недовольные этой реорганизацией — в основном из числа ветеранов ОТЭИ. В целом они соглашались с тем, что проводимые Отделом исследования надо приводить в соответствие с меняющимся миром, его новыми вызовами. Но не так же резко…

Помогали директору его тесные отношения с Горбачевым, о которых многие знали. Секретарь ЦК не раз обращался в ИМЭМО с просьбами подготовить информационно-аналитические материалы по разным проблемам экономики, политики, социальной сферы. Он часто приглашал Яковлева на Старую площадь — иногда чтобы посоветоваться по тем или иным вопросам, а иногда чтобы просто поговорить. Наверное, Михаил Сергеевич, предполагая возможное развитие событий, хотел лучше узнать Александра Николаевича, прощупать его сильные и слабые стороны. Ведь, как мы вскоре узнаем, события впереди назревали масштабные, команду надо было сколачивать верную.

Их сближению особенно посодействовала поездка М. С. Горбачева в Англию, состоявшаяся в декабре 1984 года. А. Н. Яковлев был включен в официальную делегацию, он не только присутствовал на всех встречах патрона с М. Тэтчер, но и принимал самое активное участие в выработке советских подходов по самым острым вопросам, подготовке материалов для прессы, написании итогового отчета.

Этот визит вошел в историю как «смотрины Горбачева» на Западе, именно после него Тэтчер заявила, что «с этим человеком можно иметь дело».

Разумеется, за такими словами не стояли надежды на крах коммунизма и развал СССР. Так далеко не заглядывал в то время ни один вменяемый западный политик. Принимавшие Горбачева британцы впервые увидели, что их высокопоставленный московский гость — это не памятник самому себе, не робот, долдонивший несколько заученных догм, не «ястреб», мечтавший похоронить западный мир, а вполне цивилизованный, живой, прилично образованный человек, умеющий, когда надо, улыбаться, а когда надо, твердо отстаивать свои позиции.

Как-то вечером Яковлева в Лондоне нашел Л. Н. Толкунов, недавний главный редактор «Известий», а ныне председатель верхней палаты советского парламента. Сообщил: на годовом собрании Академии наук Александр Николаевич избран членом-корреспондентом. Новость эту шумно обмыли в отеле, где разместились члены делегации.

Правда, на другой день из Москвы пришла другая весть, печальная: умер министр обороны, член ПБ Д. Ф. Устинов. Поэтому сроки визита было решено сократить, досрочно вернуться домой.

Да, череда пышных похорон в те месяцы продолжалась.

Январь 1982 года — уходит М. А. Суслов.

Ноябрь — прощание с Л. И. Брежневым, затем с А. П. Кириленко.

Май 1983 года — из «обоймы» ПБ выбывает А. Я. Пельше.

Февраль 1984 года — похороны Ю. В. Андропова.

Декабрь — минус Д. Ф. Устинов.

Страна привыкла просыпаться под звуки траурных маршей.

После Андропова на пост генерального секретаря был избран К. У. Черненко — тот самый «Костя», который когда-то, будучи, зав. сектором агитации в Отделе пропаганды ЦК приглашал Яковлева к себе на работу после окончания им аспирантуры.

Отношения между ними все эти годы сохранялись ровными, Черненко ни разу не укорил своего приятеля за отказ поработать партийным агитатором, называли они