аргумент не против Найта, а в целом против неоклассической картины экономического устройства, которой сам Коуз придерживается. Найта можно было бы опровергнуть, если бы Коуз привел данные, согласно которым высококвалифицированные рабочие мечтали завести свой бизнес, базирующийся на их профессиональных навыках. То есть, скажем, фрезеровщик покупал себе свой собственный станок и работал бы в собственной мастерской.

Но ведь нет. Рабочие не мечтают работать по своей профессии самостоятельно, они хотят перейти совсем в другой бизнес, в другой сектор экономики – финансовый сектор. Но тогда Коуз должен был бы нам объяснить, почему эти рабочие не занялись этим бизнесом с самого начала, а тратили время на приобретение квалификации совсем в другой области. Если бы Коуз это сделал, то столкнулся бы с проблемами в самих основаниях неоклассики.

Решение Найта вполне укладывается в общую схему неоклассики, а возражение Коуза, который тоже находится в этой схеме, сделано из совсем другой позиции.

Тут, по-видимому, получилась такая история. Коуз придумал свою концепцию фирмы, связанную с транзакционными издержками, будучи еще совсем молодым человеком, вчерашним студентом. И, судя по всему, очень гордился тем, что решил задачу, которой, по его мнению, никто раньше не занимался. В общем, обычная история молодого самонадеянного человека. Книгу Найта, впервые вышедшую более 10 лет назад, он тогда еще не читал.

А вот когда спустя несколько лет он решил написать статью, он эту книгу уже прочел (он дает ссылку не на первое, а на более позднее издание). И выяснил, что ту же проблему уже кто-то решил, да еще намного раньше, чем он. И пришлось придумывать хоть какие-то аргументы, чтобы показать несостоятельность конкурента. Молодого задора и ущемленного самолюбия тут было больше, чем рациональных доводов. Получилось, на мой взгляд, слабо и неубедительно.

К подходу Коуза мы еще вернемся. А пока рассмотрим гораздо более интересного, чем Найт и Коуз, автора, сегодня практически забытого. Если рассматривать во времени, то его работы появились как раз в промежутке между работами вышеназванных экономистов.

Речь идет об американском экономисте Эллине Янге (18761929־).

Если КТО-ТО из экономистов-неоклассиков и был близок к тому, чтобы создать то, что я сегодня называю неокономикой, то это именно он. В центр своего анализа он поставил идею А. Смита о том, что уровень разделения труда определяется масштабами рынка. Янг признается, что эту идею он долгое время считал самой общей и абстрактной тавтологией, не имеющей практического смысла, но в ходе последующих рассуждений пришел к выводу, что она дает возможность решить многочисленные затруднения, которые возникают в ходе изучения реальной экономики.

Янг сильно продвинулся в разработке этого положения А. Смита, в частности он практически дал описание воспроизводственного контура [71]. И на этой основе он, во-первых, сформулировал положение о существовании эффекта масштаба, в том числе и как основания для существования фирм, и, во-вторых, связал этот эффект с разделением труда (через размер рынка)-[72].

Сегодня в стандартных учебниках экономики, где описывается эффект масштаба, наряду с другими факторами, его определяющими, можно найти и упоминание о разделении труда. Правда, боюсь, мало кто знает, откуда оно взялось и как обосновано.

К сожалению, Э. Янг умер вскоре после того, как начал разрабатывать свой подход, так что сейчас трудно судить, к каким выводам он бы пришел в конечном счете. Быть может, мне бы не пришлось трудиться, а история экономической мысли, возможно, пошла бы другим путем. Но что случилось, то случилось.

На том этапе, на котором он остановился, он находился еще под влиянием концепции окольных способов производства Бем-Баверка, о которой я уже говорил ранее. Я его хорошо понимаю. Мне самому потребовалось достаточно много времени для того, чтобы понять, какой подвох таится в этой идее.

Пока же мы говорим о фирме. На вопрос «почему существуют фирмы» мы теперь можем дать ответ: потому, что существует эффект масштаба. Чем больше фирма, тем ниже в ней издержки на производство единицы продукции (но она должна работать и на более широком рынке).

Для иллюстрации эффекта масштаба экономисты рисуют нам кривую производственных издержек в зависимости от масштабов производства (рис. 31).

Сначала при росте масштаба производства издержки падают, потом начинают расти. Кстати говоря, если возможность снижения издержек вполне хорошо аргументирована, то объяснения того, почему они начиная с какого-то момента повышаются, малоубедительны, а порой и просто смехотворны.

Рис. 31

Но без этого предположения ортодоксальная экономическая теория оказывается в крайне неприятном положении. Получается, что с точки зрения эффективности использования ограниченных ресурсов наиболее выгодным является, чтобы производство какого-либо товара было сосредоточено в одной фирме, то есть в монополии. Но предпосылкой неоклассики является совершенная конкуренция, которая, как объявлено, как раз и является механизмом, обеспечивающим наилучшее использование ресурсов. Монополия же рассматривается как нечто, несовместимое с эффективностью (это представление опять-таки восходит к А. Смиту).

Как мы понимаем, предположение о том, что удельные издержки начиная с какого-то момента повышаются, помогает не очень. Нигде не сказано, что это повышение издержек не происходит после того, как фирма уже заняла весь рынок и стала монополистом. Или, скажем, график удельных издержек допускает существование в отрасли двух-трех фирм, то есть олигополии – тут говорить о свободной конкуренции тоже не приходится. Формальным условием, позволяющим определять конкуренцию как свободную, является то, что ни один из экономических агентов не является настолько крупным, чтобы его решение могло повлиять на уровень рыночных цен.

В случае двух-трех фирм это условие явно не выполняется. Да даже и четырех-пяти. Но не будем отвлекаться на решение крайне интересной, но побочной для нас задачи, сколько надо песчинок, чтобы получилась «куча».

Эта проблема стала предметом особой ветви исследований в рамках ортодоксальной экономической теории. Э. Чемберлин, разработавший теорию монополистической конкуренции, стоял на позиции, что эта конкуренция, хотя и не похожа на совершенную, но в общем и целом неплохо справляется с задачей оптимального использования ресурсов. Дж. Робинсон подчеркивала именно несовершенный характер конкуренции (теория несовершенной конкуренции) и считала, что наличие эффекта масштаба полностью отменяет все основные положения неоклассики и их можно выбросить в корзину.

Тут есть своя длительная и интересная история, включающая идею «революции менеджеров», теорию конвергенции и т. д.

Но хватит отвлекаться. Вернемся к нашему основному вопросу: почему существуют фирмы. Казалось бы, ответ на него получен: потому что существует эффект масштаба.

Но этот ответ неудовлетворителен. Это просто другая формулировка той же самой проблемы, с которой я начал свою лекцию.

Откуда мы знаем, что существует эффект масштаба? Из