с огромными рисками и затратами. Но мне достоверное известно, что тут, — он хлопнул по тетрадке, — лишь обобщение, сводка. А есть подробное расписание.

— Что там?

— Вам известно, что король Карл очень странно относится к женщинам?

— Это вся Европа знает. Чурается невест как чумных.

— Тут — объяснение этому. А также тому, почему принц Алексей постарался максимально дистанцироваться от матримониальных переговоров со всеми делегациями.

— Серьезно? — удивился Людовик.

Протянул руку.

Кольбер сделав несколько шагов, вложил тетрадь в руку короля. И отошел чуть назад. Став наблюдать за тем, как его монарх с совершенно непередаваемой мимикой на лице читал.

К его чести он сумел сдержаться от каких-то восклицаний и эпитетов. Хотя местами ошалело потирал лицо, морщился и так далее. А там было всякое. Алексей вместе с переводчиком порезвились от души. Сделав несколько расширенную общую сводку по всем значимым европейским невестам. Однако, в отличие от оригинала, обильно сдобрили их смачными эпитетами, без стеснения называя невест этих «кобылками», «телками» и прочими не лестными словами. В том числе и в грубой форме. Само собой, не забыв заметки вроде указания настоящих отцов, склонности к половой распущенности и прочего «грязного белья». Причем скабрезно и сально.

Минуло полчаса.

Людовик откинулся на спинку кресла и воскликнул:

— Каков подлец!

— Так и есть, ваше величество. Подлец. — охотно поддакнул министр.

— Но в его рассуждениях что-то есть… да…

— Карл ведет себя так, словно выбирает не высокородную невесту, а кобылу на торговом ряду.

— Или корову. Да. — кивнул король. — Тварь. Мерзавец. Но…

— Что ваше величество?

— Как именно к тебе попал этот документ?

— Шведские документы Петр переслал сыну, чтобы тот разобрался с ними. Ему было не до того. Алекс этого языка не разумеет. Сговорился с герцогом Базилем Голицыным о помощи. То ему переводчика толкового и прислал. Из своих людей. Во время перевода для царевича текстов, тот заметил интересное и доложился герцогу. Ну а позже в его интересах скопировал оригинал. А потом… мы просто договорились с Базилем.

— Много взял?

— Пятьдесят тысяч талеров.

— Ого!

— Да, очень приличные деньги. Но, мне кажется, оно того стоит.

— Без всякого сомнения. — очень уверенно и как-то даже порывисто произнес король. — Ты сказал, что у принца есть не такая выжимка, а подробные записи?

— Да. Со слов Голицына. А ему нет резона врать.

— Предложи им миллион за копию.

— Сегодня же напишу.

— Если в этом, — он потряс тетрадью, — есть хотя бы десятая часть правды, то… Боже… Боже…

— Король Карл и принц Алекс с ужасом смотрят на европейских принцесс. Как на прокаженных. Вероятно, они прочли что-то достаточно убедительное. И если Карл фанатик-лютеранин, то Алекс очень прагматичен и рассудителен.

— Да-да. Это выглядит весьма весомо. Даже вот так… — кивнул король на тетрадь. — Но тварь, конечно, Карл изрядная. Никакого уважения к влиятельным домам.

— Солдафон, — пожал плечами Кольбер.

— Думаешь, он разобьет русских?

— Все возможно, но это не выглядит вероятным исходом событий.

— Русские понесли потери.

— Они их уже восстановили. Пехоту уже привели к полным штатам за счет обученных ранее полков. Кавалерию доведут к началу кампании. Ее с прошлого года обучали, наверстав из собственных дворян и литовских.

— Литовских? Это дворяне моего кузена?

— Да.

— И он ничего не предпринимает?

— К Петру идут только бедные шевалье, от которых в Литве один шум. Он даже доволен. Да и многое влиятельные люди. А там, у Петра, они при деле.

— А не получится так, что у Петра окажется больше голосов в сейме?

— В Литве очень много дворян. Так же, как и идальго в Испании. Десятки тысяч. А он пока держит всего три тысячи конных копейщиков, нанятых из литовских дворян. Это капля в море. Конечно, если ситуация станет выходит из-под контроля, нужно будет принимать меры. Но пока все выглядит безопасно.

— Занятно… да… может нам тоже их нанять? Впрочем, это вопрос не к вам.

— Кроме восстановления численности полевой армии русские не прекращают приготовления и иные, — продолжил Кольбер.

— Что вы имеете в виду?

— Мне удалось узнать, что в Новгород, где стоит на зимних квартирах их полевая армия, повезли тысячи стальных нагрудников и шлемов.

— В кавалерию?

— Судя по всему. Трофейные рейтарские доспехи шведов они тоже собираются как-то использовать. Не удивлюсь, если в этой кампании их уланы и карабинеры сыграют еще лучше. Они уже вкусили крови и почувствовали свою силу в натиске.

Людовик скосился на тетрадь.

— Это ведь надо, — покачал он головой. — Кобылки… Телки… Скотина… ох он скотина.

— Эту тетрадь он писал для своих нужд.

— А что, наедине с собой не нужно быть приличным человеком?

— Он же лютеранин. Можно считать, что гугенот.

— Вы считаете, что все гугеноты — вот такие свиньи?

— А вы к каждому из них в личные бумаги заглядывали? — улыбнулся Кольбер.

— Не имею ни малейшего желания, — произнес король. — Сдается мне, что я не найду там ничего приятного. А Карла, полагаю, за вот такие художества нужно как-то покарать.

— И как же?

— Предайте эту тетрадь огласке. Пусть ее начнет обсуждать свет. Со ссылкой на Карла, что де, это выкраденная тетрадь из его архива. Но сделайте все чисто. Чтобы ни на вас, ни на меня не упала даже тень подозрения.

— А на кого ее уронить?

— На голландцев. Только не на дом Оранских, он нам еще нужен. Лучше вообще обезличено как-то на Голландию. Что, де, в качестве мести Карлу за разграбление, выкрали из его личного архива тетрадь. И предали огласке.

— Сделаю, сир. — с предвкушающим лицом произнес Кольбер. — Но вы не боитесь, что эта тетрадь ударит по Бурбонам?

— Пока то, что я прочитал, указывает на Бурбонов как на самый благополучный дом. На фоне всех остальных. А вот Габсбурги… он их натурально уничтожает. Даже не представляю, как им после всего этого получится отмыться.

— А остальные дома?

— Пускай пеняют на Карла, — пожал плечами Людовик. — И не забудь про другие тетради.

— Боюсь, что миллиона может оказаться недостаточно. Прин Алекс жаден.

— Поговори с ними. Мне кажется, что получение этих документов в интересах Франции и королевского дома. Если захочет больше денег — приходи ко мне. Подумаем.

— Да, сир. — кивнул министр.

— И не медли с этой тетрадью. — И, хлопнув рукой по ней, спросил: — Эта единственная копия?

— Черновики перевода у меня сохранились.

— Тогда эта остается у меня. А ты из черновиков восстанови и предавай огласке. Все. Ступай. Мне нужно подумать…

***

Алексей устало потер лицо.

Хотелось спать.

Но работа сама себя не сделает.

Он снова стал зашиваться. Как тогда, на первой волне поручений отца. Разгреб их.