Воздух свистнул, рассеченный занесенным над головой клинком.

- Митька! - дохнуло паром и запахом горячего железа и с шелестом прошелся тесак отцовского автоматона. Клинок столкнулся с клинком. Грохнуло, как гром ударил! Митя извернулся ужом, уходя из-под удара. Мышцы взвыли, в плече стрельнуло болью, но он перекатился по мостовой, вскочил, замахиваясь топором.

Тесак отцовского автоматона жалобно хрупнул и переломился, как сухая ветка, ударив в скрещенные туманные клинки предводителя фоморов. Брошенный Митей топор попал в круп водного коня. Плеснуло вмиг почерневшей водой, конь заржал, взмывая на дыбы, и предводитель вылетел из седла. Тряпки его взметнулись, как крылья, он кувыркнулся в воздухе и приземлился на ноги, прикрываясь клинками. Заходясь истошным ржанием, водный конь заметался между сражающимися.

Уцелевший тесак автоматона вспорол воздух - еще мгновение, и он перерубит предводителя, как коса стебель травы.

Сразу двое фоморов ринулись предводителю на помощь. Один подпрыгнул, хватаясь за край автоматонного седла, замахнулся кривым клинком и заорал, когда к нему метнулась рыжая молния, и всей пастью вгрызлась в зад. Рысь Раиска подгребла фомора под себя, кроя его в клочья со всех четырех лап.

- Урусов, вы же нас на погром вызывали! - с явной претензией проорал мужской голос.

- Опоздали, господа! Теперь тут вторжение! - втаскивая Раиску на седло, ответил Урусов.

Из переулков галопом вылетали уланы. Кони неистово ржали и вскидывались на дыбы перед теневой границей, ряды всадников смешались, но еще мгновение, и они выправятся.

Запрокинув голову, предводитель фоморов призывно заорал. Вибрирующий клич, который не смогла бы издать ни одна глотка в этом мире - ни людская, ни звериная - прокатился над замершим в ужасе городом.

-Asca, fo-moiri ohtar! - звал и торопил этот клич. - I'narr en gothrim glinuva nuin l'anor!17

Багряно-фиолетовые сполохи в чернильной глубине провала замельтешили с такой скоростью, что их отблески выплеснулись наружу, и переливающийся призрачный мост выгнулся над чернотой. По нему, на бегу держа строй, ринулись вооруженные мечами и булавами, клинками и копьями фоморы. С пронзительным воем орда скатывалась с играющего сполохами пламени моста, и с разгона вступала в схватку.

Улицы вокруг провала в иной мир кипели: все дрались со всеми. Оборотни, фоморы, уланы, городовые сбились в сплошную, плотную толпу, занятую лишь тем, что наносила и отражала удары. Схватки прокатывались по улицам, ударяясь о стены домов, и волнами откатывались обратно. Клубы пара и клочья тумана распадались под мечами фоморов, клыки оборотней рвали плоть, обезумевший водный конь метался, топча всех без разбора, грохотали выстрелы. Хлыст Урусова срезал фоморов на световом мосту, а уланы отстреливались из седел.

Грохот битвы покрыл новый пронзительный вопль предводителя - тьма под мостом вскипела и сквозь нее начало всплывать ... Сперва это было похоже на гигантский валун, поросший редкими островками светящегося мха. Потом над булькающей тьмой поднялся огромный, весь в кровавых прожилках глаз - он неистово вращался в глубокой каменной глазнице, и под его взглядом трескались и рассыпались камни мостовой. А потом, с другой стороны, вдруг распахнулась громадная пасть – потоки тьмы, густые, как смола, стекали с нее. Из пасти вырвался долгий вибрирующий вопль, от которого кони уланов обезумели, и принялись вскидываться на дыбы. Из раззявленной пасти вылетел длинный язык, в один миг обернулся вокруг коня и поволок к себе.

Всадник рубанул саблей по языку.

- Дзанг! - сабля звонко переломилась пополам. Язык твари мотнулся из стороны в сторону, с размаху приложив коня об стену. Орущий от ужаса улан кубарем выкатился с седла, а чудище уже стремительно втягивало язык обратно. Конь еще успел слабо заржать - и скрылся в пасти. Зубы чудовища сомкнулись – смачно хрустнули кости, и с довольным уханьем оно принялось жевать.

Выстрелы из паро-беллумов ударили со всех сторон. Стреляли уланы, стреляли уцелевшие городовые, стреляли с верхних этажей домов.

Окровавленный язык вылетел из пасти и словно косой прошелся по окрестностям. Упало разрубленное тело лошади, забился, крича и заливая все вокруг кровью из срезанной руки, городовой.

Свистящий паром автоматон Меркулова подлетел на полном скаку и уцелевший тесак обрушился на язык монстра. Тот взревел, язык свернулся спиралью и как атакующая змея ударил в автоматонный щит.

Митя видел ясно и четко, будто все вокруг вдруг стали двигаться медленно-медленно... Стальной щит автоматона разлетелся, как стеклянный. Отца вынесло из седла, он покатился по мостовой и замер возле самого провала изломанной куклой. Из глубины провала выметнулась перепончатая когтистая лапа монстра, и устремилась к отцу.

Мите казалось, он кричит, но на самом деле из его горла вырвался лишь сдавленный хрип - так хрипят умирающие. Внутри стало пусто и холодно. Топор окутался мертвенным черным ореолом и взвился в воздух, рубанув по нависшей над отцом лапище.

От вопля чудища с домов посыпались вывески. Рухнула отколовшаяся от фасада кариатида. Тварь отчаянно трясла разрезанной лапой с набухшей каплей цвета гноя, и не переставала орать.

Гибкие ивовые лозы оплели отца и стремительно поволокли прочь. Тварь снова заверещала, на сей раз протестующе, и попыталась дотянуться до ускользающей добычи. Митя ринулся к ней. Окутанный черным маревом топор врезался в выпученный глаз. Черная полоса перечеркнула его пополам, глаз набух, точно его надували изнутри, с громким хлопком лопнул и вытек из глазницы струей праха.

Ослепленный монстр орал, орал, орал...

Вихрь развевающихся белых тряпок и свистящей стали налетел на Митю. Предводитель фоморов возник словно из ниоткуда, его клинки рассекли воздух перед Митиным лицом. На краткий миг Митя растерялся, с трудом отбивая этот вертящийся смерч, попятился... Предводитель фоморов торжествующе вскрикнул и ринулся на Митю, отгоняя его от ослепленного монстра.

Ведро вывалилось из пустоты у предводителя фоморов над головой, и тот полетел кубарем.

- Даринка! - заорал Митя, нырком бросаясь вперед и тут же исчез.

Фомор вскочил как распрямившаяся пружина, крутанулся на месте, в поисках врага. И замер.

К его боку прижималось мертвенно холодное лезвие топора. Окутанные черным маревом пальцы стиснули горло. А у самого уха раздался ледяной шепот:

- Фортинбраса всю пьесу нет на сцене, но именно он получает всю выгоду. Недаром вы так обеспокоились, когда я упомянул этот персонаж, мисс... ах простите, наверное, все же брэнниль18 ... Джексон.

Митя сдернул с головы противника тряпку. Со вполне человеческого, хоть и предельно некрасивого лица смотрел один огромный, страшно выпученный, тускло горящий глаз.

Бух ... бух ... бух ...

В