Думаю, что не только я глазами прилип к нашей прима — балерине, хоть и старался за остальными наблюдать. Зал неистовствовал! Ребят не отпускали так долго, что ведущий вынужден был выйти и пообещать, что в самом конце концерта они повторят свой номер.

Раздумывал я недолго, секунды две — три. А потом галопирующим маралом понёсся в сторону женской раздевалки. До окончания концерта ещё шесть номеров. То есть, примерно полчаса.

Элина — умница! Танец она схватывает на лету. Белые полуботинки можно взять у Федра. У нас с приятелем одинаковый размер обуви. А его я посажу на музыку. Он в прошлый раз неплохо справился с этим артефактным угрёбищем.

— Солнышко моё, попроси Элину из двадцать пятой группы, чтобы она не переодевалась, а ко мне срочно вышла, — поймал я первую попавшуюся девицу, вынырнувшую из дверей женской раздевалки.

— Сейчас позову, но ты мне будешь должен, — тут же нашлась с ответом незнакомая мне студентка, судя по всему, из целительниц.

— Договоримся, в пределах разумного, — окинул я взглядом её стати.

Кстати, весьма и весьма...

Вот ведь парадокс! В своём мире я бы эту красавицу, как минимум, месяц бы добивался, а тут, очень похоже на то, что меня самого беззастенчиво снимают. Впрочем, пора мне уже привыкнуть. Девушки тут южных кровей. Созревают рано. А за мной среди них охота объявлена

Я вот не так давно над творчеством Шекспира начал размышлять, и неожиданно для себя вспомнил, что его Джульетте было всего лишь четырнадцать лет, а её парню Ромео — шестнадцать.

Самое смешное, что в понятиях этого мира такие возрастные рамки выглядят вполне нормально и прилично. Остаётся лишь смириться и считать, что я живу в средневековой Италии. Благо, климат Белговорта почти соответствует той же Венеции.

— Пошли, — ухватил я за руку выскочившую Элину, прежде, чем она успела начать говорить.

Вот уж что, а говорить женщины умеют. Часами могут разговаривать по телефону. А спросишь, о чём говорили.

— Да так, просто поболтали немножко, — услышишь самый вероятный ответ.

Это фантастика! О чём можно говорить часами, если потом рассказать нечего?

— Так, у нас будет ещё один выход. Я собираюсь выйти вместе с тобой на передний план. Ты танцуешь всё то же самое, но под конец мы с тобой добавим пару моментов. Смотри на меня. Показываю последние такты. И вот тут, на этом движении, мы должны будем стукнуться пятками, а потом, развернувшись, хлопнем друг другу по поднятой ладошке и замрём. Парни последние четыре такта дотанцуют без нас, а мы с тобой просто стоим неподвижно, как статуи, — довёл я до неё план изменений, как только мы нашли свободное место в одном из коридоров.

Вот чем мне Элина нравится — она не умничает, когда ей показываешь движения. Ещё раз мысленно снимаю шляпу перед методикой её учителя танцев. И пусть сообразительностью девушка не блещет, но старания и прилежания у неё не отнять. Правильный он путь выбрал. Не стал забивать девочке голову объяснениями, а вколотил в неё танцы через пятую точку.

Раза три мы прошли момент изменений медленно. Потом пару раз быстрей, и ещё два раза в нормальном темпе.

Очень символичная концовка получилось. Мы стоим неподвижно, лицом к лицу, а её ладошка беззащитно теряется на фоне моей лапищи, поднятой над головой.

— Ты собрался с нами танцевать? Ты же не репетировал, — не выдерживает девушка столь долгого молчания, когда мы с ней заканчиваем разучивание.

— Общую часть, где идут синхронные движения, я хорошо знаю, а когда ты танцуешь отдельно от парней, я тоже буду танцевать свой танец, — выдал я ей свой нехитрый план.

Хотя, как сказать, что нехитрый. Хитрю немножко. Наш с Мари танец никто из ребят ещё не видел, а именно его я и собираюсь исполнить в тех фрагментах, где у нас с Элиной соло. Разве что добавлю в него пару новых движений, чисто из любви к искусству, и чтобы не повторяться. Так что пусть мои одноклубники думают, что у них гениальный руководитель клуба, способный на раз исполнить танцевальную импровизацию. Больше уважать будут.

По времени мы с Элиной уложились. Я даже успел посмотреть заключительный номер официальной части концерта. Так, ничего интересного. Шестеро музыкантов на местных инструментах сыграли что-то чуждое моему слуху.

Как всё-таки здесь отличаются гармонии. Вроде, музыка и ухо не режет, но и не воспринимаю я её всерьёз. Слушаю, как нечто древнекитайское. Без особой радости.

Впрочем, верно и обратное утверждение — хард-роком или оставшейся у меня в памяти попсой мне по местному средневековью не ударить. Не поймут-с.

Выступили мы вполне успешно. Без ярко выраженных накладок. И статую я с Элиной изобразил классную.

Признаться, было у меня желание нахулиганить.

Показать на вытянутой руке, той, в которой у меня прячется ладошка девушки, средний палец, и представить, как на нём крутится изображение Релти, но я его подавил, как несвоевременное. А то вдруг, да срастётся этакое чудо.

Пусть про средний палец тут ничего не ведают, но к богине в этом мире относятся крайне серьёзно. Особенно службы инквизиции.

Так что я сам на сам могу факушки показывать, а вот подставить всех ребят, а заодно и Элину, в мои планы никак не входит. Не то у меня воспитание.

Нам, цирковым, не всегда одним и тем же составом труппы приходилось работать. Всякое случалось. На какие-то гастроли мы и половиной состава бывало выезжали, добирая номера из других цирковых трупп.

И пусть внутри своего циркового коллектива мы могли ссориться и интриговать, но против всех остальных мы всегда выступали единым фронтом.

И куда мне теперь деваться, если сейчас мой клуб для меня — такая же небольшая модель уже привычного коллектива. Можно сказать, почти родного.

Ну, а как иначе. Я прекрасно понимаю, что сегодняшний успех родился не на пустом месте. На него все работали, и раз сегодня никто явно не облажался, то работали парни на совесть, безоговорочно поверив в меня. А вот это уже дорогого стоит.

Впрочем, свои высокоумные рассуждения я вполне могу оставить на потом, а у нас дальше по программе шашлык — машлык, вино и море общения.

Ну, и само собой ожидание чуда — благословления от богини Релти.

Вслух про него никто не говорит, но надежда в глазах одноклубников светится.

—