залечь в высокой траве и цветах горчицы и уснуть под звуки счастливой людской толпы. На дворе прекрасный весенний вечер, в густом воздухе висит цветочная пыльца. Мы влезаем на монастырскую крышу и смотрим на заходящий диск желтого солнца. Кое-кто из молодых успел уже вскарабкаться на купол, на котором возвышается красный крест; у них такой вид, будто им принадлежит все вокруг.

Спустившись с крыши, внизу мы встречаем человека из соседнего города, владельца винной лавки, в которую вчера вечером кто-то бросил бомбу. Там теперь полный разгром. Хозяин лавки понимает, что это было предупреждение. «Желтая карточка», – говорит он.

Он уже подумывает, не стоит ли ему закрыться. Неуверенно шутит:

– Мусульмане из моего городка и сами не прочь бы пить мой алкоголь… но они не хотят, чтобы я его продавал.

Мы едем дальше, минуя населенные пункты, где успели обосноваться курдские солдаты, хотя этот район не курдский. Они разместились и неподалеку от крупной христианской деревни Алькаш.

Когда мы добираемся до нее, наступает ночь. Разыскав большой дом, принадлежащий писателю Юсифу Зара, по приглашению хозяина мы заходим внутрь. Сегодня у него собрались его друзья. Народу как на вокзале. На хозяине галстук и синий халат, большие коричневые очки; у него седые, зачесанные назад волосы. Я хочу с ним поговорить.

– На протяжении тысячи лет у нас не было никаких проблем между христианством и исламом, – пожимает плечами Юсиф. – И вот пришла война. Теперь мусульмане хотят вышвырнуть из Ирака всех христиан, а правительство ничего не предпринимает, чтобы их остановить.

Он жил со своей семьей в Багдаде до 2004 г., когда во время теракта был убит его сын. Сегодня вдоль и поперек страны бушуют сразу несколько войн: между суннитами и шиитами, между курдами и арабами…

– Эти группировки плодят невероятный расизм, – говорит он.

Он хочет, чтобы я понял, что далеко не все арабы – злодеи, точно так же, как и не все христиане добродетельны. Он считает, нет никакого смысла становиться расистом.

Юсиф Зара спрашивает, не обратил ли я внимания, кто стоит у въезда в Алькаш.

– Деревня под курдской администрацией, – отвечает он сам себе. – Мы ведь только на бумаге относимся к багдадской. Но мы не свободны ни под арабами, ни под курдами.

По мнению писателя, жить в последние годы стало легче, он убежден, что через пару-тройку лет ситуация улучшится.

Я сажусь рядом с женщиной в синей футболке и сандалиях. Это его дочь Шарара Юсиф Зара, она политик и занимает серьезную должность в министерстве образования Ирака. Я рассказываю ей, что слышал в Египте, будто в учебниках по истории на протяжении десятилетий совершенно отсутствовало всякое упоминание о христианах.

– В Ираке то же самое, – говорит она. – В учебниках о них практически ничего нет, и то, что там пишут, не соответствует истине. Нигде не говорится, что мы жили в стране до прихода ислама. Единственные христиане, которых там упоминают, – западные. Многие иракцы считают, что мы пришельцы. Пришельцы с Запада. Гости в этой стране.

Я слышал похожее от архиепископа Эрбиля Башара Варды. По его мнению, распространившаяся в большей части арабского мира ненависть к христианам питается как раз тем невежеством, которое послужило причиной отдаления христиан и мусульман. Христиане не знают, как им быть частью страны, большинство населения которой не хочет даже знать об их существовании[219].

* * *

Попрощавшись с гостями писателя и его дочерью, мы покидаем Алькаш, затем, минуя курдских охранников, снова держим путь на север, наконец пересекаем официальную границу Курдистана. Мы разыскиваем одного из знакомых Амира, онлайн-журналиста, который недавно построил себе дом в крупном курдском городе Дохуке. Город находится прямо в горах, рядом с турецкой границей. Воздух тут более прохладный, звезды висят высоко. Здесь проживают около полумиллиона человек, значительную часть которых составляют христиане.

Если у христиан и есть будущее в Ираке, то оно именно здесь, в Курдистане. Похоже, курдское правительство предпринимает ряд мер, чтобы удовлетворить их потребности. На следующее утро знакомый Амира приводит нас на склон холма, чтобы показать скучившиеся на окраине города розовые здания, где проживают многочисленные христианские беженцы, которые, спасаясь от безумия Мосула и Багдада, устремились на север. Нас тотчас окружают обитатели этого квартала, они пытаются выяснить, нет ли у нас для них какой-нибудь работы. Некоторые женщины пришли в своих самых красивых нарядах, нанеся на лица яркую косметику.

Пытаясь скрыться от их неосуществимых чаяний, мы находим убежище в небольшом магазине, торгующем жестяными крышами и кирпичными блоками. Появляется владелец в сандалиях и тренировочном костюме. У него всего одна рука, вторую он потерял в 2004 г., когда покупал пистолет на одном из многочисленных оружейных рынков, процветших после того, как американцы распустили значительную часть сил безопасности правительства Саддама. Оружие тогда можно было купить где угодно.

Он рассказывает нам свою историю: он был на рынке, а стоявший рядом мужчина проверял свой новый пистолет. Он пальнул в воздух. Поблизости находился американский патруль; решив, что кто-то открыл стрельбу, американцы стали палить очередями по толпе. Несколько человек были убиты, а наш собеседник получил ранение в руку, и оно оказалось настолько серьезным, что ее пришлось ампутировать. Он подозревает, что причиной серьезных последствий стал яд внутри пули. Другая пуля попала его сестре в колено.

С тех пор для его семьи настали тяжелые времена. Оба его брата снабжали американские войска чистой питьевой водой. Им это удавалось в течение двух лет вплоть до 2007 г., когда их захватили повстанцы и убили, истерзав дрелями. Шестеро исламистов в масках бросили их тела при входе в дом с запиской, что это шпионы, получившие свое.

Этот человек сумел сбежать из Багдада, оставшись при этом целым и невредимым. Он благодарен курдам за то, что когда он, наконец, добрался сюда с семьей, те предоставили им жилье. А что в этом плохого? Разве христиане не могут проявлять признательность? Разве Курдистан не безопасное для них место?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, мы спускаемся вглубь Дохука, бесформенного, распухшего города. На самой высокой горе над ним развевается гигантское полотнище курдского флага – чтобы каждый мог видеть, кому принадлежит эта территория. Мы идем посмотреть на сгоревший дом. Переступаем через металлическую дверь, лежащую в траве перед входом в калитку, с которой она была сбита. Здесь находился христианский клуб.

2 декабря 2011 г. сотни молодых людей захватили торгующие алкоголем магазины, лавки с товарами для туристов, гостиницы, казино, салоны красоты, офисные центры, клубы, церкви и массажные салоны. Общее для всех этих точек то, что они