На пятый повстречали чужого незнакомца,

И строго осмотрели его со всех сторон.

А пуговки-то нету у левого кармана

А сшиты не по-русски широкие штаны,

А в глубине кармана — патроны от нагана

И карта укреплений советской стороны…

И второе, самое важное: что это были за люди, в нерусской одежде и обуви, вооружённые американскими пистолетами-пулемётами, которые прилетели на Ловозеро на гидроплане, и явно подбирались к нашему лагерю? И подобрались бы — не натолкнись они случайно на чекистов…

Вот так шпион был пойман у самой у границы.

Никто на нашу землю не ступит, не пройдет.

В Алешкиной коллекции та пуговка хранится,

За маленькую пуговку — ему большой почет!

Вот только мы шпионов так и не поймали — и это нехорошо, особенно если учесть, что перед стычкой с ГПу-шниками они вполне могли добраться до базового лагеря и всё там как следует рассмотреть. Охраны-то там, почитай не было, Барченко всех, кого мог, сдёрнул на поиски Карася. Вполне могли разнести там всё вдребезги и пополам — но, видимо, не имели такой задачи.

Что касается нашей пропажи, то бедняга Карась хоть и нашёлся, но он отнюдь не в том состоянии, чтобы его возвращение обрадовало Александра Васильевича. Даже если парень останется жив и сохранит руку, работать, или хотя бы связно излагать свои мысли он сможет ещё нескоро. Но — «маємо те, шо маємо», как говорят наши малороссийские небратья. Или здесь они пока ещё братья?..

Х

Агранов вскрыл поданный адъютантом конверт — для этого он воспользовался бронзовым ножиком для разрезания бумаг, входившим в вычурный письменный прибор вместе сбронзовой же чернильницей, спичечницей и пресс-папье. Изделия не были антикварными, подобно многим, украшавшим столы лубянских коллег Якова Сауловича. Подарок уральских рабочих — массивную подставку из малахита венчал маленький бюст Железного Феликса, а на каждом из предметов красовался литой выпуклый медальон «5 лет ЧК-ГПУ». Точно такой же имелся на серебряном подстаканнике, а так же на нагрудном знаке, украшающем китель хозяина кабинета.

Разрезанный конверт полетел в корзину для бумаг. Агранов раскрыл картонную папку с надписью "Махаон" и положил сверху донесение, пробежал его ещё раз глазами — и задумался. Новости не радовали: агент сообщал, что попытка похищения Карася провалена. Яков Саулович поморщился и сделал на полях пометку — впредь присвоить «объекту» псевдоним и в впредь пользоваться им, не прибегая к фамилиям. Его упущение — надо было с самого начала проинструктировать Махаона» на этот счёт.

Итак, непредвиденная случайность — опергруппа захватила «объект», но при отходе, на привале подверглась нападению. Причём нападавшие, как выяснилось позже, прилетели на озеро в неопознанном гидроплане, высадились на большом острове в северной части озера и двигались по берегу на юг, к базовому лагерю экспедиции Барченко.

Нападавших было до пяти человек; вооружены американским оружием и имели одежду и обувь иностранного образца. В результате стычки опергруппа была уничтожена, но и чужаки понесли потери. Особо «Махаон» отмечал, что они не имели по-видимому, цели отбить Карася — когда тот предпринял попытку бегства с места боя, пришельцы не пытались организовать преследование, хотя и имели такую возможность. Скорее всего, их целью был лагерь экспедиции; однако, потеряв в стычке до двух человек убитыми (возможно, ещё были и раненые) от первоначального намерения они отказались и отошли к гидроплану, каковой и забрал их с озера.

Гидроплан при этом был замечен местными жителями, о чём те сообщили в лагерь экспедиции; посланная на поиски группа, в состав которой входил и сам «Махаон», обнаружила следы стоянки гидроплана на острове Курга и место, где прилетевшие переправились через озеро. В результате тут же организованного поиска, было обнаружено место стычки, тела убитых оперативников и чужаков (схема с местом временного захоронения прилагается), а так же сбежавший Карась. К сожалению, он тяжело ранен, пребывает в состоянии сильнейшего душевного расстройства, в связи с чем не в состоянии давать показания. В связи с этим принято решение не эвакуировать его по воздуху, а организовать лечение на месте, для чего из Кандалакши был переброшен самолётом военный хирург с фельдшером, а так же принадлежностями и медикаментами, необходимыми для операции. Особо следует отметить, что документы двух из пяти погибших оперативников достались, по-видимому, нападавшим. Удостоверения трёх других удалось изъять, приняв меры к тому, чтобы прочие члены экспедиции их не увидели. Сопровождавшим «Махаона» пограничникам разъяснено о недопустимости разглашения факта присутствия сотрудников ГПУ, в связи с чем с них взята надлежащая подписка…»

Второе донесение не было запечатано в конверт, хотя тоже имело в правом верхнем углу штамп «Совершенно секретно». Впрочем, это относилось к любой почти что бумаге, попадавшей в этот кабинет — кроме, разве что, газет, которые адъютант приносил своему патрону каждое утро и аккуратной стопкой складывал на журнальном столике в углу. В донесении сообщалось, что начальник Спецотдела ОГПУ Глеб Бокий в сопровождении порученца сегодня утром вылетел на самолёте в Ленинград; там он распорядился прицепить к пассажирскому поезду «Москва-Мурманск» спецвагон, на котором они оба уже вечером покинули город.

Агранов посмотрел на часы. Три часа ночи — Бокий прибудет в Мурманск через два с половиной часа, если, конечно, не сойдёт где-нибудь по дороге. Скажем, в той же Кандалакше, откуда его самолётом доставят прямо в лагерь Барченко…

Что ж, партия, очевидно, переходить в