Шрифт:
Закладка:
Вот вам и уклонение от серьезного разговора.
Тори старалась не вздрагивать.
— Я не знаю, смогу ли я.
Сестра взяла ее за руки.
— Ты должна попытаться, или ты потеряешь их. И ты проведешь свою жизнь в одиночестве, каждый день сожалея об их утрате. Ты бы предпочла потерять их сейчас, даже не зная, что такое их преданность, или какими мужьями и отцами они будут, или как они будут держать тебя за руку в счастье или горе? Или ты бы предпочла потерять их после долгих лет хранения заветных воспоминаний, которые ты могла бы вспоминать в дождливый день, когда твои волосы поседеют и тебя окружат внуки?
Слова Пайпер поразили ее, как удар в грудь, и Тори не была уверена, что сможет дышать. Могла ли она уйти сейчас и никогда больше не чувствовать их?
— И подумай об этом, — мягко добавила ее сестра. — Они тоже рискуют. Они готовы любить тебя сейчас, зная, что когда-нибудь может произойти потеря. Они готовы доверить тебе свои сердца. Может, ты думаешь, что это легко для Каллума и Рори. Но для Оливера…
После того, что Оливер пережил с Ясмин и ее предательством, она не могла винить его за то, что он был самым нерешительным из всех. И все же она была здесь, держась за них.
Тори послала сестре взгляд, полный неуверенности, страха и стыда. Но она не знала, что сказать.
— Я вырастила тебя в любви, — сожаление наполнило голос Пайпер. — Я думала, что научила тебя лучше.
— Пайпер? Ты здесь? — позвал мужественный голос.
Момент был нарушен и Пайпер вытерла глаза, повернувшись.
— Рэйф? Мы здесь.
Тори глубоко вздохнула и попыталась сдержать слезы. Ей не хотелось плакать перед зятем. Перед кем угодно.
Рэйф вошел.
— Рад что ты с сестрой. Нам нужно поговорить.
— Что случилось? — О, выражение его лица сказало Тори, что все плохо. Ее руки начали трястись. Что-то случилось с Каллумом, Оливером или Рори? Оливер столько всего пережил. Больше он не мог справиться. Каллум мог быть безрассудным. Иногда Рори ехал слишком быстро.
Она не могла дышать. Все ее тело одеревенело от беспокойства. Вот каково это будет. Она всегда будет волноваться.
— С ними все в порядке?
— С кем? — Рэйф озадачено нахмурился.
Пайпер изогнула бровь.
— С Тарстнон-Хьюзами.
Рейф пожал плечами.
— Насколько я знаю, с ними все в порядке. Вот о чем я хочу поговорить с вами. — Он протянул газету. — Британские таблоиды подхватили историю о твоем падении. Прости, Тори. Мы сделали все возможное, чтобы остановить это, но, видимо, кто-то снял видео, и оно есть в Интернете.
Она посмотрела на бумагу. Тори сказала себе, что это всего лишь небольшая оплошность, и это не будет иметь большого значения. В глубине души она убедила себя, что это пройдет. У Талиба было много власти, но, по-видимому, ничто не могло сравниться с Интернетом.
Один взгляд сказал Тори, что изображения были хуже, чем она могла себе представить. Это был не один кадр, а коллаж ее безобразия. Был кадр, на котором она выглядела мрачной, когда спускалась по лестнице вслед за своей светящейся сестрой. Второй кадр показал, как она споткнулась, а ее лицо исказилось самым уродливым образом. В третьем она была чуть ли не на заднице. На последнем снимке виднелась ее грудь, сосок почти полностью виден. Это была не просто оговорка. Нет, это была почти вся ее грудь. Шок на ее лице каким-то образом очень напоминал улыбку, которая предполагала, что она хотела «споткнуться» и выставить себя в центре внимания.
«Позор Безакистана: младшая сестра королевы — безжалостная золотоискательница».
Заголовок сказал все. Тори хотела, чтобы провалился пол и поглотил ее.
Она посмотрела на статью. Резкий репортаж был хуже, чем она могла себе представить. Мало того, что кто — то сделал эти снимки, они знали, что она всю ночь провела за закрытыми дверями с братьями Тарстон-Хьюз. Знание того, что на YouTube существует видео, которое может посмотреть любой, только еще больше деморализовало ее.
Однажды она помогла старлетке, чье секс-видео стало вирусным. Женщину унижали, обзывали всеми возможными словами. Тори не делала секс-видео намеренно. Да и кому захочется нанимать публициста, устроившего скандал? Никому. Эти образы могли убить ее карьеру. Как только работа исчезнет, у нее не останется ничего.
У нее особенно не будет мужчин, которых она любила.
Паника нависла над ней. Ее охватило головокружение. Она потянулась за чем-нибудь, чтобы найти баланс, но ничего не нашла. Никого.
— Минди, это не имеет большого значения, — сказала сестра. Она почувствовала руку на своем плече. — Почему ты плачешь?
Ее племянники однажды увидят это. Ее будущие работодатели. Ее друзья. Ее мужчины. В Интернете никогда ничего не пропадало.
Может, Оливер прочитает слова и подумает, что она такая же плохая, как и его бывшая жена.
Тори боялась, что проведет остаток жизни, защищаясь от слухов и обвинений. Она любила людей в своей жизни — особенно трех британцев, покоривших ее сердце, — но она не могла с этим справиться.
Ее сердце колотилось так, будто вот — вот выскочит из груди. У нее онемели ноги. Все остальное покалывало, как будто она проглотила банку с пчелами.
— Я думаю, у нее приступ паники, — кто-то говорил. Она думала, что это ее зять.
— Минди, успокойся. Дыши глубоко. Рэйф, думаю нам нужен врач.
Почему сестра была так далеко?
Не важно. Разум кружился. Когда она смотрела на газету, фотографии и слова сливались воедино.
Она услышала чей-то крик и мир стал блаженно черным.
***
Рори уставился на газету. Он прочитал ее дважды, и слова все еще не имели смысла.
Фотографии его прекрасной Тори можно было назвать только унизительными. По крайней мере, он был уверен, что она увидит их такими. Он думал, что она милая, и, черт возьми, ему нравилась эта грудь. Он просто хотел, чтобы остальной мир её не видел.
Однако статья, написанная одной особенно злобной стервой, была подхвачена не одной британской газетой. Эта статья вызвала у него желание кого-нибудь выпотрошить.
«Журналистка» описал Тори как шлюху, охотящуюся за золотом, ищущую извращенную версию любви, которую обрела ее сестра. Они даже поговорили с бывшей Каллума, которая намекнула, что бывший футболист бросил ее ради Тори, чтобы доставить удовольствие своим братьям, которые были под ее чарами. Тея солгала репортеру, сказав,
