Калеб был тем Фейри, который подарил мне луну, поэтому я планировала подарить ему небо.

Когда все было готово, я стоял возле Башни Эйр, ожидая появления Калеба. На мне были белые пуговицы, мои любимые рваные джинсы, косы в свежезаплетенных волосах, а на шее чувствовался тонкий землистый аромат одеколона «Элементаль номер 6».

Сомнения зародились, и я был в одной негативной мысли от того, чтобы отменить всю эту идею и никогда больше к ней не возвращаться. Но затем луна подмигнула мне в небе, и я понял, что она меня поддерживает. Сегодня вечером она находилась в фазе прибывающей луны, почти полная, но не совсем, дразнящая мир той маленькой темной частью, которую она держала скрытой. Как будто она оделась по такому случаю: в платье с разрезом на штанине, открывающем достаточно кожи, но не выдающим всю пекарню вместе с кексом. Ты, грязный маленький идиот.

Несмотря на ее провокационный вид, я больше не жаждал ее. Мы были любовниками, ставшими друзьями, и сегодня вечером она проверяла меня, просто проверяя, действительно ли я забыл ее и действительно отдал свое сердце другому.

— Прости, детка, — сказал я. — Хотя ты понимаешь, да? Я имею в виду, ты его видела? Он был создан для меня. По крайней мере, я так думаю. Это все как-то пиздец. Но я собираюсь это исправить. И ты позаботишься о том, чтобы сегодня вечером все прошло гладко, да?

Луна слегка поблескивала, позабавившись мной, и я усмехнулся, хлопнув по ней рукой.

— Сет?

Я посмотрел вниз и увидел Калеба на тропинке, ведущей от Башни Эйр, и мой пульс участился. Он был одет в бледно-голубую рубашку и черные джинсы, его золотистые кудри были зачесаны назад и уложены так, словно он вообще не прилагал никаких усилий. Просто я знал его настолько хорошо, что был уверен, что волосы отнимали у него много времени перед зеркалом.

Мне не хватило слов. Мне. Самому многословному из мастеров слова. Поэтому я просто протянул руку с подношением, надеясь, что он его примет.

Вокруг никого не было. Все было тихо. Как будто луна так и планировала.

Он пошел вперед, подозрительно глядя на меня, но явно доверяя мне настолько, чтобы не заставлять меня отвечать на вопросы о том, что я планировал.

В тот момент, когда его пальцы схватили мои, я бросил воздушную платформу себе под ноги, подняв нас ввысь, и Калеб завопил. Холодный воздух пронесся вокруг нас, и Калеб согрел его огнем, от него волнами исходило тепло.

Я повел его через кампус, пролетая над блестящими крышами, и мой взгляд привлек блестящий золотистый оттенок Сферы. Я отвел нас в дальний угол Земной Территории, где над нами собралось пушистое море облаков, все из которых ранее были предметом спора с моей воздушной стихией.

Я провел Калеба сквозь них, и мы остановились среди облаков, которые простирались достаточно далеко в обоих направлениях, так что мы не могли видеть кампус внизу, только сверкающее небо наверху. Звезды наблюдали за ними, но их яркость сегодня вечером не казалась слишком привлекательной; центральное место заняла луна. Она светила ближе, чем когда-либо, как будто подошла ближе, просто чтобы посмотреть на нас.

— Это… дерьмо, Сет. Это потрясающе, — выдохнул Калеб.

— Все что ты можешь видеть в каждом направлении, вплоть до краев облаков — это сплошная воздушная платформа, — объявил я.

Брови Калеба удивленно изогнулись.

— Для чего это все?

— Для тебя, — сказал я, поджимая губы. — Ты можешь бежать по небу, Кэл. Так быстро, как тебе нравится.

Его темно-синие глаза прояснились, и он не четко отлетел от меня, а мне донесся лишь возглас. Он прорвался сквозь облака, отбрасывая от себя белые шлейфы, двигаясь зигзагами туда и сюда. Смех вырвался из моего горла, и он помчался ко мне, схватил меня за руку и перекинул через плечо. Я приземлился ему на спину, адреналин хлынул по моим венам, и я крепко держался, обхватив его руками и ногами.

Калеб мчался вперед на высокой скорости, все быстрее и быстрее, описывая круги, а затем резко нанося удары влево, затем вправо.

— Прыгай, Кэл! — Крикнул я ему, и когда он повиновался, я бросил воздух ему под ноги, запустив нас в небо на дикой скорости.

Мы взлетели на пятьдесят футов, прежде чем я позволил ветру утихнуть, и мы покатились обратно к облакам внизу. В последнюю секунду я замедлил наше снижение, поместив Калеба на воздушную платформу, и он снова побежал, как только его ноги коснулись земли.

Я отпустил его одной рукой, чтобы иметь возможность создавать фигуры в облаках перед нами, создавая для него арки и обручи, туннели и мосты. Была воплощена в жизнь целая полоса препятствий, и я строил ее все больше и больше вокруг нас: спиральные лестницы, извилистые горки, которые выбрасывали нас в лужу еще больше облаков, пандусы, с которых он мог прыгать, и огромные катящиеся шары облаков, которых ему приходилось стараться избегать.

Когда мы сделали перерыв, мы оба смеялись до упаду, падали на мягкую воздушную подушку, наша одежда промокла насквозь от влаги в облаках.

Калеб тяжело дышал, его рука лежала на животе, поднималась и опускалась, а от широкой улыбки на его лице у меня раздувалась грудь. Он выглядел как падший бог: волосы взлохмачены и хаотичны, глаза полны бесконечного света. Я хотел, чтобы он всегда был таким. Беззаботный и наполненный жизнью.

— Как ты видишь время? — Я спросил.

Калеб перекатился на бок, опершись локтем на воздушную подушку под нами и подперев голову рукой.

— Что значит «видишь» время?

— Для меня в голове есть что-то вроде календаря. Январь — это маленький розовый квадратик, который где-то здесь. — Я помахал рукой над головой. — Затем февраль синий и блестящий, а март оранжевый, окруженный волшебными огнями. И я как бы парю над маленьким календарем, пока мы движемся в течение года, понимаешь? Итак, апрель фиолетовый, а май зеленый, но с множеством цветов и праздничным тортом, потому что это твой день рождения. У меня тоже есть праздничный торт для Макса в феврале и для Дариуса в августе, но твой торт самый большой. Тогда июнь желтый и…

— Подожди… почему это имеет такой странный смысл? Ты чувствуешь, что декабрь идет под откос?

— Да! А январь в гору! — Крикнул я. — О, мои звезды, я знал, что сумасшедший, но, по крайней мере, ты тоже сумасшедший.

— Кто вообще хочет быть нормальным? — Он ухмыльнулся.

— Да, — согласился я. — Представь, что тебе нужно делать