Шрифт:
Закладка:
— Ваш заказ, — сервировочная тележка звякнула. Официант поставил перед Шпатцем стакан темного пива. Лелль убрала руки и откинулась на спинку стула. Ее сияющие глаза неотрывно смотрели на Шпатца, тонкие пальцы сплетались в причудливые фигуры. Официант принялся деловито расставлять перед девушкой тарелки. Туманящая волна нежности отхлынула. Шпатц мысленно поблагодарил официанта, взял стакан и сделал глоток.
Лелль ела неторопливо. Приборами она пользовалась неуверенно, как будто совсем недавно этому научилась. Иногда она просто брала кусочки пальцами и отправляла их в рот. И очень часто поднимала на Шпатца влюбленные глаза.
— Почему ты молчишь, Шпатц? — Лелль подалась вперед и снова коснулась руки Шпатца. — Слышать твой голос — это нежный бальзам для моих ушей. Скажи, ты ведь хотел бы отправиться со мной через море?
Что-то подсказывало Шпатцу, что говорить «да» может оказаться опасным. Странная сила Лелль была совершенно не похожа на способности Флинка или Сигилд. Он ощущал ее как мерцающую пыльцу, оседающую на коже и складывающуюся в невидимые узоры. Круги и извилистые линии. Может быть, это буквы языка островитян?
— Шпатц, что мы будем делать сегодня? Ты снова заказал нам большую машину? — Лелль одной рукой держала руку Шпатца, в другую взяла свой стакан с пивом. Шпатц почувствовал, как помимо воли его рука тянется к стакану тоже. — Я хочу чувствовать тот же вкус, что и ты...
Лелль сделала глоток, Шпатц тоже сделал глоток. Почти не почувствовал вкуса. Сознание как будто раскололось надвое — одна сохраняла ясность сознания, наблюдая за этим странным свиданием как бы со стороны, а вторая... Вторую залило волной серебристой нежности. Он тонул в бездонных светлых глазах Лелль, сладкая истома пронзала его тело. Он перевел дыхание.
— Сегодня я хотел бы прогуляться пешком, — сказал Шпатц. Голос звучал глухо и почти незнакомо.
— Да! — Лелль поставила стакан, глаза ее засветились восторгом. — Мы будем просто гулять по улицам, взявшись за руки! Будем дышать одним воздухом и смотреть одним взглядом.
Странное чувство раздвоения усилилось. Холодная часть сознания отметила, что больше не может управлять телом. Вопреки его воле, Шпатц поднялся, подал руку Лелль, она вскочила и немедленно оказалась в его объятиях. Потом отпрянула, Шпатц достал портмоне и расплатился за заказ. И они вместе вышли на улицу.
До заката оставалось уже совсем немного. Редкие прохожие спешно покидали улицы, кое-где уже засветились фонари. Пронзительный ветер стих, но редкие капли дождя продолжали накрапывать. Было прохладно, но Шпатц не ощущал никаких неудобств. От ладони Лелль в его руке исходило тепло, которое не позволяло замерзнуть. Они вышли на набережную. Лелль потянула его к парапету и, поднявшись на цыпочки, снова коснулась его щеки.
— Закат — это самое нежное время, — прошептала она. — Когда мы вдвоем смотрим, как красное солнце погружается в темную пучину океана, я думаю о том миге, когда мы с тобой слились в единой плоти и породили новую жизнь. Я хочу снова почувствовать твою плоть, слышишь, Шпатц? Смотри на это солнце... Оно скоро исчезнет, море поглотит его...
Никакого мира вокруг больше не существовало. Только нежный шепот Лелль и ее пальцы, выводящие на коже Шпатца круги и извилистые линии.
— Ты хочешь поехать со мной за море, Шпатц? — прошептала она едва слышно.
Шпатц разлепил губы.
«Не смей! — закричала вторая половина сознания, нетронутая ядом шепота Лелль. — Молчи, не отвечай ей ничего! Молчи, только молчи!»
— Да, — услышал Шпатц собственный незнакомый голос. — Я мечтаю смотреть с тобой на закат каждый вечер. Из дома на высоком берегу. Лелль...
— Да! — выдохнула она. — Я обещаю тебе, что мы будем так счастливы, как никто никогда не был!
Это было очень странное ощущение — смотреть на себя со стороны и никак не мочь повлиять на свои действия. Лелль устремилась вперед, к пристани, где покачивались на волнах разномастные лодки. Шпатц шел следом за ней. Одна его часть была совершенно счастлива, другая же мучительно пыталась придумать способ освободиться из-под чар островитянки. Но ничего не выходило. С каждым шагом причал приближался. Лелль обошла здание карантинной зоны, и ее ноги, обутые в изящные серебристые лодочки без каблуков, уже ступили на ступени из толстых досок.
— Идем же! — Лелль обернулась с трапа и потянула его за собой. На мгновение Шпатц сделал над собой усилие и замер. Но уже в следующий миг сопротивление растворилось в волне нежности и неги. Он мечтательно улыбнулся и ступил на трап. Далеко впереди возвышалась белоснежная махина корабля из Карпеланы.
«Не понимаю... — подумал Шпатц холодной частью своего рассудка. — Здесь должен дежурить контролер... И записать данные о том, что я покинул берег и отправился на чужой корабль...»
Но повернуть голову, чтобы оглядеться, он не смог. Тело не слушалось, подчиняясь только беззвучному шепоту Лелль и движениям ее тонких пальцев, удерживающих ее ладонь. Взревел мотор катера.
Путь до лайнера Шпатц не запомнил. Ему показалось, что он только раз моргнул, а когда открыл глаза, его ноги уже шагали по темному коридору в сторону яркого света, за которым он не мог различить никаких деталей.
Еще шаг, и вот он уже в огромном холле, стены которого задрапированы полотнищами струящегося белоснежного газа. Юная девочка из островитян в светлых одеждах перебирает струны незнакомого инструмента с длинным грифом. Ее чарующий голосок напевает нежную мелодию на птичьем языке Карпеланы. В медленном танце сходятся и расходятся пары. Кто-то в белых накидках, кто-то в привычных глазу костюмах.
— Здесь ты познаешь настоящее счастье, Шпатц, — жарко прошептала Лелль и сжала его руку. Медленным, будто танцующим шагом к ним приблизились два островитянина. «Холодный» Шпатц отметил, что это те же самые двое, которых он видел в ресторане. Лелль заговорила с ними.
Еще шаг.
Шпатц кружится в танце с незнакомой островитянкой. Она старше Лелль, на ее молочно-белой коже заметны тонкие морщинки возле широко расставленных глаз. Она подпевает девочке, играющей на инструменте и гладит Шпатца по щеке.
Еще шаг. В руке Шпатца высокий бокал из тончайшего стекла. Кажется, что он держит в руке застывший мыльный пузырь. Бокал полон пузырящегося напитка, в котором свиваются в узоры серебристые
